Одежда насквозь пропиталась потом – часовой заплыв на веслах не прошел бесследно, Мужчина снял ее, оставшись в исподнем, и развесил на еще теплых камнях на входе в ущелье. Затем подложил под голову рюкзак и растянулся на шершавой плите, будто разрезающей крутой холм пополам и торчащей из него метра на два. Забраться на нее было делом несложным – природа постаралась и выточила ступеньки в склоне. А если лечь на плиту, то снизу и видно не будет. Сверху же никто не подберется незаметно, осыпающиеся камешки быстро выдадут поступь человека. А птицы по ночам спят. Хватало и других тварей, но Ган справедливо рассудил, что на сто процентов он не сможет обезопасить свой сон, а если не выспится как следует, то будет вымотавшимся и усталым. И где тогда взять силы?
Сон долго не шел, зажглись звезды, луна то выглядывала из-за облаков, то скрывалась в них. Слышны были шум неспешно накатывающих волн и шипение морской воды. Мужчина ворошил в памяти события недавних дней, стискивал зубы от ненависти к Кардиналу и его темным делам, с благодарностью вспоминал об Адмирале, давшем ему приют и поверившим в него. Плыли лица перед внутренним взором: всклокоченный Натуралист с бородой, похожая на парня Инга, огромный лысый Тихон, размахивающий своим боевым самодельным топором. Были и другие – все те, кто задержался в жизни Гана, оставил в ней след. А над всем этим плыли Саныч, Оля и Димка. И все они трое будто пытались что-то сказать, предостеречь от чего-то, что должно случиться в будущем. Но мужчина не смог понять ни одного слова. А потом провалился в черноту без сновидений.
С первыми лучами солнца, выглянувшего из-за холмов на востоке, Ган подскочил, озираясь, и не сразу понял, где находится. Он наскоро доел остатки рыбы, напился из ручья, набрал во флягу немного воды с собой. Оглянулся – не забыл ли чего, взвалил рюкзак на плечи и уверенно и бодро зашагал по камням в сторону Архипо-Осиповки. В спину, словно подгоняя, светило солнце, приятно согревало. Полуденной духоты еще не было, и Ган наслаждался ранним сентябрьским утром.
На блокпосту у речки Тешебс его остановили. Документов с собой никаких не было. Но на его счастье, в дозоре стоял давний знакомый, который был в курсе, что он на особом положении в Тайной Канцелярии, служит ей верой и правдой. Потому вопросов не возникло – пропустили и даже обыскивать не стали.
Иван, долговязый постовой, кивнул дружелюбно, показал на рюкзак:
– Не контрабанда?
– Обижаешь, Ваня.
– Да я для проформы, уж извиняй, смотреть не буду. Свой человек.
Ган задержался на пару минут.
– А почему усилена охрана? – На посту толпилось полдюжины вооруженных людей.
– Так распоряжение. Поговаривают, – Иван понизил голос, – что опасаются вторжения или диверсий, фиг знает от кого. Директиву дали, вот мы и торчим теперь вшестером. Он окинул долгим взглядом Гана. – А ты загорел прилично, на свежем воздухе много торчишь?
– Задание было, – коротко ответил тот, – ладно, бывай.
И зашагал по хлипкому деревянному мостику через обмелевшую речку.
Первым делом Ган заглянул в свое тайное убежище на краю поселка. В подвале заброшенного домика он оставил оружие – все равно его придется отдать на входе в резиденцию Кардинала. Скинул рюкзак, перебрал нужные вещи, аккуратно упаковал и оставил на скамье. Рядом положил обрез, «Макаров» и кукри. Прошел в соседнее помещение подвала. В центре возвышался горб, накрытый брезентом. Мужчина откинул полог – тускло блеснул выцветшей зеленой краской самодельный квадроцикл, переделанный из «Урала». Тридцать шесть лошадок, модернизированная задняя подвеска – вполне себе годный агрегат для бездорожья.
Он вытащил из темного угла канистру, открутил крышку, понюхал и сморщился. Залил сомнительной соляры в бак – все остатки, что там были. Авось заведется, если понадобится. Если дождется. Проверять не стал, лишний шум ни к чему.
Ну, вот и все, теперь пора. Ган вышел тем же путем, что и попал сюда, – прокрался по дну небольшого, заросшего травой и кустарником оврага, на краю которого стоял полуразрушенный, покосившийся пустой домик. Вылез, отряхнулся, оглядел себя, вытащил из волос пару колючек репейника.
