С грохотом распахнулась дверь каюты, мимо которой они проходили. С диким ревом оттуда вывалилось нечто огромное. Рык едва напоминал человеческий, тускло блеснула лысина. Тихон! Топор рассек воздух, перерубил поручень, попавший под раздачу, здоровяка развернуло от замаха вокруг своей оси. Зло сверкнули глаза.
– С дуба рухнул?! – Инга ошалело уставилась на Тихона, схватилась в ужасе за голову. Тот снова взмахнул топором – легко, словно пушинкой. Лезвие прочертило дугу, чиркнуло по ноге девушки. Камуфляжные штаны нисколько не помешали остро заточенной стали, топор разрубил мышцы и сухожилия. Инга рухнула на палубу, закричала.
Натуралист первым вышел из оцепенения, но выстрел оказался неподготовленным – лишь обжег двухметровому амбалу щеку, оставив кровавый след. Выстрелить второй раз Тихон не дал, рукой наотмашь выбил пистолет из рук Натуралиста, а ногой ударил в грудь. Бородач перелетел через ограждения, чудом зацепился за них рукой, повис над водой, что-то выкрикивая.
Трофимов в ужасе застыл в трех метрах от места схватки, Ган уже поднимал обрез, но Тихон успел раньше. Топор резко опустился вниз, подписывая окончательный приговор Инге. Хрустнули шейные позвонки, голова отлетела прямо под ноги первому помощнику. Через секунду прогремел выстрел – громила схватился за бок, развернулся к Гану с перекошенным от злобы лицом.
– Я видел свою дочь, – прошипел он, – она велела вас всех убить. Ты не остановишь меня!
Казалось, здоровяк совсем не чувствует боли, но сквозь пальцы, зажимающие рану, лилась кровь. Ган глянул в лицо Тихона.
– Ты сошел с ума!
– Моя дочь говорила, что мне никто не поверит, вы просто хотите навредить ей и другим, захватить их дом!
Тихон сделал шаг и стоял уже на расстоянии вытянутой руки. Он уже не зажимал рану, и из нее толчками выплескивалась кровь прямо ему под ноги. Стиснув зубы, он рванул топор вверх, занося холодное оружие для следующей атаки. Ган выстрелил, обрез полыхнул пламенем. Пуля снесла Тихону полчерепа. Его тело кулем рухнуло вниз, сбило Гана с ног, топор звякнул и заскользил по палубе, обильно смоченной кровью жертв, перевалился через борт, задел напоследок пытающегося забраться обратно на палубу Натуралиста, оставил глубокую царапину на его руке.
– Ты чего стоял, ни хера не делал?! – набросился Ган на Трофимова.
– Я… – Сергей Евгеньевич замямлил, – не разобрался.
– Тьфу, – тот сплюнул ему под ноги, – руководить экспедицией вызвался, бля! Толку от тебя?
Он помог выбраться Натуралисту, но ноги еле держали бородача – ходили ходуном, тряслись от пережитого ужаса. Несчастный упал на палубу, скрючился, засучил ногами.
– Приди в себя! – заорал на него Ган и влепил смачную пощечину. Голова Натуралиста мотнулась от оплеухи, но, кажется, помогло. Истерика прекратилась.
– Значит, так, – Ган говорил, чеканя каждое слово, – если хотите жить, будьте мужиками. Двигаемся быстро за мной. Пора валить отсюда. Если будете дурковать, думать долго не буду, выстрелю сразу! Мне уже хватило двух ополоумевших на сегодня.
Он переломил обрез, загнал два патрона, махнул им головой. До нижней палубы добрались без потерь – никто не преследовал, не выскакивал из-за угла, не царапал и не рвал железо. Слегка поскрипывал лайнер, сидящий глубоко на мели, плескалась вода, накатывала на борт, туман менял очертания, рисовал неясные картины. Говорить совершенно не хотелось, они только что потеряли четверых опытных бойцов при таких странных обстоятельствах. Бывают тайны, которые лучше не трогать. Вот и им не следовало плыть в эту экспедицию, но кто же мог предугадать наперед? Адмирал ни за что бы не отправил своих людей, если бы знал, что они погибнут так бесславно.
Они свернули во внутренний коридор, прокрались мимо окошек-иллюминаторов, смотрящих на незваных гостей и отслеживающих их перемещения. Оказались в ресторане и потратили зачем-то драгоценное время на сооружение баррикад – притащили под дверь, ведущую на палубу, несколько столов.
– Достаточно. Идем дальше. – Ган надеялся, что баррикада задержит преследователей, если они будут и если они – люди, во что верилось с огромным трудом.
