Черное и белое - страница 176

Вторым, возможно наиболее фатальным недостатком политики, которую проводят близнецы, является их непробиваемая уверенность в своей безошибочности, благодаря чему в их политических решениях не заметно ни крупицы саморефлексии. Очень старая пословица гласит, что Бог, желая наказать человека, вначале лишает его разума. Без тени сомнения могу сказать, что невероятная наивность, присущая поступкам Качиньских, представляется мне чем-то вроде божьего наказания. Не думаю, что они действуют с полным осознанием того, что по сути творят. Их окружение начало свою политическую деятельность клеветы и оскорблений тех, кто действительно пользуются большим общественным авторитетом. Так, например, профессор Золль[255] и профессор Лентовская[256] – люди с безупречной репутацией – были совершенно абсурдно обвинены в деятельности, наносящей вред государству. Это очень старый метод, характерный прежде всего для большевизма, как правило, дьявольски успешно подрывает общественное доверие к тем, на кого он направлен. В подробности такого рода акций вдаваться не стоит, ибо очевидные последствия явно демонстрируют их авторитарно-марксистское происхождение. Думаю, что торпедирование авторитетов – это последнее дело, за которое следовало браться панам братьям. Где-то уже в конце текущего года проявятся губительные последствия таких поступков.

К высказываниям нашего нового президента или его сподвижников прислушиваться просто не стоит. Эти люди считают, что общество состоит из одних идиотов и проглотит любое бахвальство и любую увертку. Наша страна стоит перед морем важных и сложных дилемм, касающихся состояния инфраструктуры, экономической зависимости от России и большого количества других неотложных проблем, и при этом первое дело, на которое решилась качиньская власть – это строительство новых тюрем и снижение возраста уголовной ответственности. Это, впрочем, сугубо наши внутренние дела, мир их даже не заметил. Качиньские также и премьер-министра склонили к участию в лживых темных аферах, поэтому предполагаю, что в ближайшие месяцы и ему это не пойдет на пользу. Нынешнюю политику кратко можно охарактеризовать парой слов: делают все, чего делать не надо, зато насущные проблемы игнорируются.

Одного из моих героев, Трурля, я заставил в «Блаженном» компьютеризироваться для разрешения трудной проблемы, ибо два – это не то, что один. Я не думал, что нечто подобное произойдет со мной, пока сам не оказался компьютеризирован. Произошло это в Западном Берлине в стенах Свободного университета, куда я поехал в сентябре, приглашенный на семинар, названный на американский манер «WORKSHOP»[257]. Там должна была пройти трехдневная дискуссия, касающаяся моих прогнозов на будущее, дающих картину дальнейшего развития информатики и компьютерной техники. В семинаре участвовали специалисты из Западной Германии и Берлина, организаторы же оказались столь добросовестны, что для получения моментального доступа ко всему, что я когда-либо написал о предмете дискуссий, сделали выборку из моих книг и, соответствующим образом закодировав, ввели ее в компьютер. Этот «экстракт» в отпечатанном виде имеет вид длинной бумажной ленты. И для меня было довольно странно рассматривать взятые как из литературных, так и дискурсивных текстов концепции, сжатые в некоторой степени до голых интеллектуальных принципов. Я думаю, что если бы я был беллетристом в чистом виде, то для меня это превосходно спланированное мероприятие окончилось бы неудачей, потому что все, что не было гипотезой или мысленным экспериментом, отбрасывалось как шелуха.

Готовясь к открытию дискуссии, я не имел в своем распоряжении ничего лучше, чем мой последний роман «Осмотр на месте», что оказалось очень к месту, так как для развития общества его придуманного мира (внеземной цивилизации, которая опередила нашу на каких-то тысячу лет в развитии, но двигалась приблизительно в том же самом направлении, что и мы) я приготовил искусственное русло, окружение, названное этикосферой. Задача этого искусственного окружения – реализовать запреты из декалога, действующие столь же неукоснительно, как и законы природы. Никто там не может причинить вред ближнему не потому, что все подчинено законам внутренней нравственности, а потому, что это также невозможно, как у нас, например, преодоление волевым актом силы тяжести или законов термодинамики. Речь шла о мысленном эксперименте, который должен был показать, как далеко может продвинуться разум, использующий чисто технические средства для поддержания в обществе демократии, когда все традиционные ценности, усвоенные согласно директивам культуры и истории, прогрессируют в сторону своего низвержения в государстве «вседозволенности благосостояния». Техническая сторона такого устройства мира, где этика становится неотъемлемой частью физики, в книге дана только фрагментарно, настолько, насколько этого требовал сюжет. Для себя я предварительно составил нечто вроде выписок из энциклопедии об этом мире, чтобы знать (или проинформировать самого себя), как можно дойти до такой обдуманной трансформации общественной жизни, причем не обошлось без изложения вопроса «от начала мира», ибо я должен был приготовить и естественную, биологическую эволюцию тамошних разумных существ, и их эротику, непохожую на нашу, и религиозные верования и исторические перипетии, и основные философские системы и так далее, вплоть до стадии научно-технического прогресса с сопровождающим его ростом деструктивных и анархических тенденций.