Азеф знал, что люди не видят и не слышат того, чего они не хотят видеть и слышать, что нежелание видеть и слышать нежелаемое заставляют умолкнуть самые реальные факты, глушат самые сильные доводы разума, подменяемого слепой верой и фанатичным упрямством. И лишь немногие, единицы, находят в себе силы и возможность подняться над всем этим и, трезво взглянув внутрь себя, признать крах того, во что они еще вчера так верили и в чем до самого последнего мгновения наотрез не желали даже усомниться.
К концу 1904 года Азеф сумел значительно укрепить и расширить Боевую Организацию. Теперь ему активно помогал и Центральный комитет, в котором по- прежнему главные роли играли Михаил Гоц и Виктор Чернов. Помощь была всевозможная: идейно-организационная, моральная и материальная. И без того богатая касса ВО стала пополняться еще и из кассы ЦК. На общем совещании в Париже, под носом у Ратаева и его заграничной агентуры, руководители ЦК и ВО приняли решение развернуть поход против «вождей придворной реакционной партии», а именно против великих князей Сергея Александровича (дяди царя, генерал-губернатора Москвы и командующего московским военным округом) и Владимира Александровича, тоже дяди царя, считающегося влиятельной и крайне реакционной фигурой даже в царском окружении. Было запланировано и покушение все на того же Клейгельса. Можно предположить, что на этом настаивал Савинков, для которого убийство киевского генерал-губернатора стало своего рода идеей фикс.
Ратаеву обо всем этом инженер Раскин не доложил, зато немедленно принялся за конкретную разработку планов терактов. По политической театральности их постановки он задумал переплюнуть самого «художника в терроре» Гершуни: покушения в Петербурге, Москве и Киеве должны были произойти одновременно, что дало бы небывалый доселе в деле террора эффект. Для каждой операции было создано по отдельному отряду. Московский возглавил Савинков. Ему было выделено четыре боевика и семь тысяч рублей — для начала. Самый маленький отряд — из трех человек во главе с Боришанским — выделялся против Клейгельса, а самый большой (пятнадцать боевиков), возглавляемый Максом Швейцером, отправлялся в Петербург — против великого князя Владимира Александровича. Швейцеру поручалось также начать подготовку терактов против петербургского генерал-губернатора Трепова и товарища министра внутренних дел Петра Николаевича Дурново, в 1884—1893 годах бывшего директором Департамента полиции (и санкционировавшего вербовку студента из Карлсруэ Евно Фишелевича Азефа).
И то, что имя Дурново появилось в списке «смертников», — не было ли это стремление Азефа начать избавляться от опасных для его будущего свидетелей? Ведь занимая и теперь высокий пост в министерстве внутренних дел, Дурново знал о продолжающейся работе на полицию своего давнего «крестника».
Динамит, необходимый для покушений, изготовлялся в нелегальной парижской лаборатории под непосредственным контролем Ивана Николаевича. Он же обеспечивал отъезжающих в Россию боевиков фальшивыми документами. И, следуя своим правилам, собирался прибыть к месту действия лишь после того, как будет закончена работа наблюдателей — все тех же «извозчиков» и «разносчиков» — для ревизии и корректировки действий боевиков.
В конце ноября 1904 года все три отряда благополучно перебазировались в Россию — к местам предстоящих им боевых действий — и приступили к подготовительной работе.
«Мэри Гонзалес, взятая нами горничная баронессы Миллер, показала: вечером, накануне своей смерти Никольский явился к баронессе. Я подала им самовар. О чем они разговаривали, не знаю — не слышала.
Потом Никольский ушел, забрав хранившийся в кабинете баронессы, которым он всегда пользовался, как своим, зеленый атташе-кейс. На следующее утро, около 8 часов, он пришел опять и принес кейс. Баронесса была еще в постели, но он прошел к ней в спальню, и они некоторое время о чем-то разговаривали. К утреннему чаю Никольский не остался, он очень спешил и ушел, оставив кейс в кабинете баронессы.
Около полудня к нам приехал господин Николаев, в последнее время часто бывавший у баронессы вместе с Никольским. Баронесса отдала ему зеленый атташе-кейс и еще какой-то желтый конверт. Когда господин Николаев покинул виллу, она сразу же вызвала начальника своей охраны Салеха, и Салех с несколькими охранниками куда-то уехал на «шевроле» баронессы. Потом от охранников я слышала, что они сопровождали господина Николаева до русского посольства и что им было приказано охранять его до той минуты, когда он переступит порог посольства.
