— Почему вы так решили? — спросил Декер.
— Меня зовут Лиз Соверн. Мой муж, Уолт, недавно делал вскрытие вашей жертве. Он сказал мне, что вы в городе.
— Но, опять-таки, как вы определили в такой толпе, что я — это я?
— Он сказал: «Ищи парня лет сорока пяти, который выглядит как бывший нападающий лайнмен из НФЛ»[16].
— Такое описание подходит примерно к десяти присутствующим здесь парням, если не больше.
— Вы не дали мне закончить. Еще он сказал, что вы задумчивый, интеллигентный, с трудно читаемым лицом. А это явно не подходит к любому из тех десяти или больше парней, на которых вы наверняка ссылаетесь. Их так же легко прочитать, как книгу доктора Сьюза[17].
Декер протянул ей руку.
— Амос Декер.
— Сейчас это имя уже нечасто услышишь, — заметила Соверн, пожимая ее.
— Муж рассказывал вам подробности дела?
— Никаких секретов он не выдал, если вы об этом. Но я управляю делами погребальной конторы, так что практически постоянно нахожусь там. И будьте уверены: что бы я ни могла услышать, дальше меня это не пойдет.
Декер отпил пива и обозрел стоящего не у дел механического быка.
— Что это с ним за история? Думал, что он должен быть популярен у этой публики. К нему должна очередь стоять.
— Так и было. Но он оказался слишком популярен.
— В каком это смысле?
— Дело дошло до проблем юридической ответственности. Сажаете на эту штуку нефтяника, тот ломает себе ногу, руку или шею, и вы получаете один судебный иск от него или его родственников, и еще один — от компании, которой он отчаянно нужен в поле. Полагаю, что выламывать его из пола слишком дорого, так что теперь люди просто кидаются в него пивными банками и бутылками время от времени.
Стоило ей это сказать, как какой-то здорово пьяный молодой человек в стетсоне размахнулся и швырнул пивной бутылкой в быка. Та врезалась в крепкую шкуру механического чудовища и разлетелась на мелкие осколки, которые присоединились к горке прочего мусора. Парень, воздев руку с растопыренными пальцами, влепил ею по пятерням своих приятелей.
— Каждый вечер все это убирают, а на следующий вечер все по-прежнему. Но лучше уж пусть они выпускают пар на нем, чем на чьих-нибудь физиономиях… Управление гневом, только в стиле Северной Дакоты.
Декер кивнул.
— Так что, вы знали жертву?
— Нет. Но я в курсе, чем занимался Джо Келли.
— А его вы хорошо знаете?
— Достаточно хорошо. Лондон сейчас на подъеме, но так было не всегда. Все друг друга знали. Все изменилось с этой нефтегазодобычей. Теперь у нас народ откуда угодно, даже из других стран. По-моему, на прошлой неделе я слышала в продовольственном магазине русскую речь. — Сделав небольшую паузу, Соверн добавила: — Но так было не всегда. Во время последнего спада нам едва не пришлось закрыть наше предприятие
— Наверняка ведь люди по-прежнему умирали, пусть даже если хорошие времена остались позади…
— О, еще как умирали! Некоторые и от своей собственной руки — от отчаяния из-за потери всего. Только вот у их родственников не было денег, чтобы оплачивать наши услуги. Они предлагали бартер и все такое, и мы делали всё что могли, но нам и самим надо было оплачивать счета. К счастью, мы выстояли, и теперь все опять наладилось. На данный момент. Кто знает, что произойдет завтра? — Она огляделась по сторонам. — Ваша напарница не с вами? Уолт сказал мне, что с вами приехала коллега.
— Она предпочла остаться в отеле.
— Ждете еще агентов?
Декер отпил пива и ничего не ответил. Кэролайн Доусон теперь уже практически обвилась вокруг Бейкера, используя его как шест для эротических танцев.
— Вы знаете этих людей? — спросила Соверн, бросив взгляд в ту же сторону.
— Типа да.
— Есть уже какие-то зацепки?
— Я не могу вдаваться в подробности.
— Насколько я понимаю, что нет.
Декер сосредоточился на ней.
— Есть у вас какие-то мысли насчет того, кто мог такое сделать?
— У меня? — переспросила она, хотя вид у нее был не особо удивленный. — Ну, могу вам сказать, что у нас тут и вправду случаются насильственные преступления. Но все не так плохо, как во время последнего бума. Раньше мы брали всех парней без разбору, всяких перекати-поле с проблемным прошлым, ищущих быстрых денег, и они к нам понаехали, а потом двинулись дальше. Сейчас мы по-прежнему набираем людей с туманным прошлым, но при этом стало и больше семейных. Люди пускают корни. Они хотят жить в хорошем, безопасном месте.
