— Голубую? — удивился Глеб. — Никогда не слышал.
— Папа говорит, очень редкий экземпляр.
— И что ты из неё сделала?
— Пока лежит.
— Знаешь, Вика, — предложил Ярцев, — пошли-ка в дом.
— Я не замёрзла.
— Не заметишь, как отморозишь нос или щеки.
А мороз на самом деле густел, щипал лицо. Вербицкая с сожалением оторвалась от своего занятия.
В избе после холода показалось особенно уютно. Рудик сидел у портативного телевизора.
— Прохватывает? — спросил он, когда Глеб и Вика скинули с себя тулупы и устроились у камина.
— Хорошо! — тряхнула головой девушка и протянула к теплу руки. Она блаженствовала.
— Неплохо бы перекусить, а? — предложил Глеб.
— Стоящая идея, — улыбнулась Вика.
— Организуем, — деловито поднялся шофёр.
Не суетливо, но споро и ловко он накрыл стол — поставил солёные грибочки, огурцы, помидоры, домашнюю ветчину и колбасу.
— Закусывайте пока, — сказал Рудик и исчез на кухне.
— Расторопный малый, — заметил Глеб.
— Внимательный, — кивнула Вербицкая, уплетая аппетитную снедь за обе щеки.
Все ей нравилось, все её умиляло. И больше всего — шашлык, приготовленный тут же, в камине.
Болтали о разном и не заметили, как за окном стемнело. Рудик зажёг свет. Вика вдруг забеспокоилась за отца и за Семена Матвеевича. Но тут дверь распахнулась, и в дом ввалились охотники. Румяные от быстрой ходьбы, радостные и усталые. Дик выражал свою собачью радость тем, что бросился к Вике и стал лизать лицо.
— Лежать! — приказал Вербицкий, показывая дочке трофей — глухаря. — Красавец, а?
— Чудо! — сказала Вика, оглядывая великолепную птицу, веером раскинувшую большие крылья.
Семён Матвеевич передал Рудику свою добычу — беляка и, потирая руки, сказал:
— Ну, Николай, за стол!
— Заповедь охотника какая? — спросил Вербицкий и сам же ответил: — Сперва накорми собаку.
— Рудик накормит.
— Не-не! Только хозяин, — решительно заявил Николай Николаевич.
Дали есть Дику и наконец уселись обедать. Все ещё не остыв от азарта, оба охотника, перебивая друг друга, рассказывали, где и как они выследили дичь, и как добыли её.
— А пёс у тебя экстра-класс! — нахваливал Ярцев-старший. — Зайца поднял, навёл на глухаря…
— Так он же записан в книге ВРКОС! — с полным ртом ответил Вербицкий.
— А что это такое?
— Всероссийская родословно-племенная книга охотничьих собак, — пояснила Вика.
— Смотри-ка, есть и такая? — удивился Рудик, который сел за стол лишь вместе со своим шефом.
— Надо же вести учёт породистым собакам, — сказал Николай Николаевич.
— В этой книге — только самые лучшие, имеющие полную четырехколенную родословную, имеющие дипломы за испытание рабочих качеств и высокую оценку по экстерьеру… Между прочим, Дик записан в самую высшую группу из русско-европейских лаек.
— И много таких групп? — полюбопытствовал Глеб.
— Пять, — ответил Вербицкий. — В группе, куда входит и Дик, около пятидесяти собак. И все они имеют по нескольку дипломов первой степени! У моего пса дипломы по медведю, утке, копытным и пушным зверям.
— Значит, многостаночник, — улыбнулся Ярцев-старший. — Что же, испытаем его завтра на зверя покрупнее…
Так, за охотничьими разговорами прошёл обед. После еды встал вопрос: чем заняться? Вику разморило. От впечатлений, свежего воздуха, тепла. Она пошла в одну из комнат прилечь.
— Эх, пулечку бы расписать, — мечтательно произнёс Николай Николаевич.
— Это можно устроить, — улыбнулся Семён Матвеевич. — Карты есть…
— А третий? — спросил Вербицкий.
Ярцев-старший кивнул на сына.
— Играешь в преферанс? — обратился Николай Николаевич к Глебу. Тот кивнул. — Рискнёшь с нами?
— Можно…
— Смотри, мы с твоим отцом имеем приличный стаж, — предупредил Вербицкий.
— На ковёр, на ковёр, — потёр руки Ярцев-старший.
Тут же появилась нераспечатанная колода, бумага, карандаш.
— Только просьба, братцы, — попросил Николай Николаевич, — поменьше курите. — Он показал на сердце.
— Конечно, конечно, о чем речь! — откликнулся Семён Матвеевич, расчерчивая лист бумаги. — По сколько?
— По копейке, а? — неуверенно предложил Вербицкий, кинув взгляд на Глеба: мол, он ещё молод и на большее не потянет.
— Боишься, без штанов оставим? — засмеялся Ярцев-старший. — Не будем мелочиться.
