Ее слова затронули в нем источник гнева. Мощный и неуправляемый. Он взял себя в руки, проглотил слезы.
– Мать. Прекрати. Ты умираешь.
– Сансон говорит, что ты теперь извлекатель. Забавно, – с горечью сказала она. – Всю жизнь ты не оправдывал моих ожиданий, а сегодня вдруг научился извлекать. Слишком поздно для всех нас. – Она с усилием сделала вдох, затем открыла глаза и уставилась на Кипа. Сфокусировалась не сразу. – Убей его, Кип. Убей этого ублюдка. – Она протянула ему узкий ларчик из резного палисандра длиной с локоть, лежавший на полу пещеры рядом с ней. Кип никогда прежде его не видел.
Кип взял ларчик и открыл. В нем лежал кинжал – обоюдоострый, из странного материала, ослепительно белый, как слоновая кость, с черной полосой, идущей по центру от рукояти до острия, без каких-либо украшений, кроме семи алмазов, вделанных в сам клинок. Кип ничего в жизни красивее не видел, и ему было все равно. Он не знал, что думать о ценности кинжала, но один ларчик стоил не меньше месячного запаса «дури» для матери.
– Мам, что это?
– А мне казалось, что это Сансон тугодум, – сказала она жестко, глумливо, умирающе, испуганно. – Вонзи это в его гнилое сердце. Пусть ублюдок страдает. Пусть заплатит за это.
– Мам, ты что говоришь? – в отчаянии спросил Кип. – Чтоб я убил короля Гарадула?
Она рассмеялась, и от движения по ее лицу потекла свежая струя крови.
– Ты тупой, глупый мальчишка, Кип. Но, может, тупой клинок сделает то, чего не смог острый. – Голова ее дернулась. Дыхание стало затрудненным. Она уронила голову на грудь, и Кип подумал, что она умерла, но глаза ее снова открылись, сфокусировался лишь один, пригвоздив Кипа к месту яростным взглядом. Ее ногти больно впились в руку Кипа. – Ступай, обучись на извлекателя, иди в… – Похоже, она искала слово «Хромерия» и не находила его. Она заметила это, яростная, испуганная. Это означало, что она действительно умирает. – Научись всему, что нужно, но не забывай обо мне. Не забудь этого. Не слушай его, ты понимаешь? Он лгун. Не подведи меня, Кип. Обучись. А затем убей его, ты понял?
– Да, мама. – Она говорила так, словно знала короля Гарадула. Откуда?
– Кип, если ты хоть немного любил меня, отомсти. Поклянись мне в этом своей никчемной душой, Кип. Поклянись, или, клянусь Ороламом, я буду преследовать тебя. Я не… дам…
Она потеряла мысль.
Кип глянул на Сансона, который в ужасе молча пялился на них.
Ногти матери еще глубже впились в руку Кипа, ее зрячий глаз почти полыхал, требуя его внимания, его обещания. Он сказал:
– Мама, всей душой моей клянусь отомстить за тебя.
Подобие умиротворенности осенило ее лицо, смягчив заострившиеся черты. Затем она тихо рассмеялась, удовлетворенная, и в смехе ее слышалась жестокость – а потом замолкла. Ее рука выпустила руку Кипа, оставив на ней кровавые следы.
– Я не подведу тебя, мама, я пойду прямо в…
Она умерла.
Кип тупо смотрел на нее в необъяснимом оцепенении. Закрыл ее жуткие, налитые кровью глаза.
– Ты не ранен? – спросил Кип.
– А? – ответил Сансон. – Я?
Кип уставился на него.
– Нет, гений, я с покойником говорю. – Это было жестоко, бездушно.
На глаза Сансона навернулись слезы.
– Прости, Кип, я пытался спасти ее. Я опоздал. – Он был на грани срыва.
Кип вел себя как скотина.
– Нет, Сансон. Это я должен извиниться. Не говори так. Это не твоя вина. Послушай. Сейчас нам надо действовать, а не думать. Мы в опасности. Ты не ранен?
Глаза Сансона просияли, он поднял голову, встретил взгляд Кипа.
– Нет, эта кровь не… нет, я в порядке.
– Тогда нам надо уходить прямо сейчас, пока темно и дождь. У них собаки. Они могут выследить нас. Это наш единственный шанс.
– Но, Кип, куда нам идти? – Странно. Вот так запросто Кип стал главным. В нем открылся новый источник силы или просто Сансон был настолько слаб? Нет, даже не думай так, Кип. Он доверяет тебе. Разве этого не достаточно?
А если я не достоин доверия?
– Я собираюсь стать извлекателем, – сказал Кип, – наверное. Значит, надо идти к морю. В Гарристоне найдем корабль до Хромерии.
У Сансона глаза на лоб полезли, он явно подумал о клятве, которую взяла с Кипа его мать, но сказал только:
