Иван Петрович все это слышал и, разумеется, соглашался, со вздохом, но соглашался. Однако он вовсе не считал, что Фанечка до такой степени ему не подходит. Напротив, он не раз воображал себе этакие удивительно заманчивые сцены и даже как бы ощущал кончиками пальцев замочек на французском лифчике Фаины Васильевны — ведь не могла же она не носить именно французское белье…
Но игривые мотивы были давным-давно загнаны вглубь и никак не проявлялись — очаг гостеприимного доктора казался Ивану Петровичу неприкосновенным.
На этот раз Иван Петрович немного опоздал. Все были в сборе и, видимо, недоумевали. Ломацкий сидел за столом, сердито уставившись в расчерченный лист бумаги. Напротив устроился следователь Фросин, личность брюнетистая, поджарая и оттого крайне загадочная. Четвертый участник пульки Аронов, инженер божьей милостью, нервно бегал по комнате, преимущественно вокруг небольшого столика, где заботливая Фаина Васильевна приготовила поднос с весьма затейливыми бутербродами и двумя запотевшими бутылочками.
— … и все-таки не раскалывается, стервец, — произнес Фросин в момент появления Ивана Петровича.
Крабов напряженно пережевывал отрицательную эмоцию, полученную от Фанечки, которая открыла ему дверь, поздоровалась и с наимилейшей улыбкой выдала:
Господи, опять эта бесцветная личность. До чего ж надоело, неужели Киса не может водить к себе кого-нибудь…
Так и не выяснив Кисиных возможностей, Иван Петрович рванулся в комнату.
Деликатнейший Семен Павлович не сказал ни слова, лишь незаметно метнул взгляд на высоченные антикварные часы.
— Извините, — забормотал Иван Петрович, — домашние дела, так сказать, семейные проблемки.
— Ладно уж, не оправдывайтесь, — дружелюбно ухмыльнулся следователь Фросин. — Пока тут Михаил Львович организует по стартовой, я вам презабавную историю расскажу. Гаденькое дельце мне досталось…
Иван Петрович перевел дух и сразу успокоился. Никаких мыслей, кроме:
…эх, по холодненькой… возьму бутербродик с краю… сегодня уж повезет…
в воздухе не витало. Мягкий свет и уютное похрустывание колоды в руках у Ломацкого создавали все условия для быстрого восстановления истрепанного внутреннего мира Ивана Петровича.
— Так вот, находим мы у него шесть икон, — продолжал Фросин, искоса прослеживая нехитрые манипуляции Аронова. — Находим и, как положено, тянем на допрос, а он ни в какую. Знать не знаю, говорит, и не ведаю. Иконки, дескать, дрянь, купил у случайного человека примерно по трешке за штуку тому вроде бы выпить приспичило, — и именем не поинтересовался. Если надо, говорит, берите на здоровье мои иконки, мне такая ерунда и даром не нужна. И вот я сижу, печенкой чую — его это работа, а Пыпин только скалится. Неужели, говорит, вы меня, интеллигентного человека, в банальной краже подозреваете?
— Позвольте, позвольте, Макар Викентьевич, — вмешался Ломацкий, — я чего-то не понимаю. Разве вы никаких следов этого Пыпина в церкви не обнаружили?
— В том-то и дело, — радостно воскликнул Фросин, и Ивану Петровичу показалось, что не такой уж этот брюнет загадочный.
— В том-то и дело! Я же полчаса вам толкую, что следов никаких нет, что сам Пыпин, скорее всего, и рядом с той церковью не стоял, а дружка навел. Только теперь — концы в воду. Нет у него, видите ли, дружков, нет и точка! И седьмой иконы, самой ценной, тоже нет. — Тут без стартовой не разобраться, — подал голос Аронов. — Бросьте-ка эту ерунду, пора за дело.
Дружно выпили по маленькой, закусили отменно гастрономичными бутербродами и приступили.
И сразу, после первой же сдачи, Иван Петрович понял, что влип он в пренеприятную историю, поскольку все карты своих партнеров знает досконально, как будто лежат эти карты на столе картинками кверху.
И пошла кутерьма. Для начала засадил Иван Петрович Фросина на практически неловленном мизере. Пригласил Аронова втемную и после совершенно правильного первого хода следователя отобрал шесть своих и безжалостно всадил четыре. От этого художества у Фросина волосы встали дыбом, и он при следующей игре заторговался до червей и оставался без одной, а все потому, что Аронов имел привычку при своей сдаче сразу же подсматривать прикуп. А когда через два круга Иван Петрович торжественно заказал мизер, зная, что прикупные семерка и дама крестей дают ему все гарантии безопасности, Фросин нехорошо побледнел. И тут Иван Петрович сквозь ровный шелест простых счетных мыслишек уловил вой настоящего снаряда:
