— Откуда ты?
— Меня зовут Люмиар. Я пришел из мира, в котором был драконом. Дядя Эйнольс сказал мне, что я больше не могу оставаться с ним, потому что в этом мире драконов не любят и мне лучше быть среди своих, и я уже достаточно взрослый, чтобы он смог отпустить меня одного. Мне уже девять, — похвастался Люмиар.
Руфус опустился перед ним на колени и взял его лицо в свои ладони. Смутное подозрение закралось в его сердце, начавшее вдруг биться быстро-быстро.
— Мама моя умерла во время родов. Я жил с дядей Эйнольсом, и мы с ним много путешествовали, бывали на ярмарках в разных городах. Он учил меня рисовать. Дядя просил передать тебе это, — мальчик вытащил из-за пазухи кусок холста и протянул Руфусу.
Взглянув на картину, Руфус почувствовал, как глаза его наполняются слезами, а в груди с новой силой просыпается давно забытое чуство.
— Дядя Эйнольс просил, чтобы я обязательно вернулся и рассказал, нашел ли я тебя. А то он будет волноваться, что я потерялся.
Руфус обнял сына и прижал его белокурую головку к своей груди. В это мгновение ему казалось, что в его жизни не было более счастливого момента…
Несколько часов спустя у алтаря нового источника Руфус наблюдал, как Люмиар пробирается через источник, стоя на четвереньках. И вот сквозь переход он увидел маленькую темно-зеленую мордашку с внимательными синими глазами. Дракончик щелкнул крохотными клычками, и из ноздрей вырвалась тоненькая струйка пламени.
Руфус засмеялся, чувствуя как в груди волной поднимается гордость за сына, возможно последнего дракона, который летал над Первозданной землей.
Он будет стоять, не сходя с этого места, и ждать, пока Люмиар вернется, и лелеять в душе воспоминания. Ждать, чтобы еще раз увидеть последнее превращение сына и запомнить его первозданную драконью красоту.
* * *
Кларисса с трудом отвела взгляд от картины и повернулась лицом к тетке, озадаченно притихшей в уголке за колонной. Марго с изумлением уставилась на слезы, проложившие неровные дорожки на побледневших щеках племянницы. Единственный раз она видела Клариссу в слезах на похоронах ее матери. Нечто новое было теперь в ее глазах. Как будто дерзкая спесивая девчонка вдруг исчезла, уступив место ласковому ранимому существу.
— Я хочу купить эту картину, — вытирая руками слезы, сказала Кларисса, и обернулась к художнику.
— Она не продается, — сказал старик и сунул картину себе под мышку.
— Если наследница хочет, тебе придется ее продать, — высокомерно сказала Марго и постаралась придать своему лицу властное выражение. Но с этой ролью она, привыкшая лебезить, справлялась довольно скверно, — Мы заплатим любые деньги.
— Картина не продается, — упрямо повторил старик и собрался уйти, но Кларисса поймала его за руку и притянула к себе.
— А за поцелуй? — шепотом спросила она и губы ее, молодые и сочные, ненароком потянулись к синюшным стариковским губам. Один лишь миг, и морщины на лице разгладились, румянец растекся по всему лицу, губы порозовели и налились соком, глаза полыхнули синим пламенем и сделались большими, словно два озера в обрамлении пушистых белесых ресниц, вверх взметнулись золотисто-светлые локоны…Всего лишь миг, и перед Клариссой вновь предстал иссохшийся старец, к увядшим губам которого она тянула свои нежные розовые лепестки. Девушка опомнилась, внезапное чувство неизведанной доселе страсти кануло в небытие, и всю ее передернуло от отвращения. Кларисса с ужасом отпрянула и спрятала лицо на груди подоспевшей Марго.
Старик-художник странно усмехнулся, окинув взглядом обеих, и ушел прочь из зала. Кларисса оторвалась от тетки и с грустью и недоумением смотрела на его удаляющуюся фигуру, пока тот окончательно не скрылся в толпе.
Покинув зал, где проходила выставка, старик направился в боковой коридор. С каждым шагом походка его становилась увереннее и тяжелее, плечи распрямлялись, морщины сходили с лица.
— Дед, постой, — услышал он позади и остановился. Хозяин замка Кентальвир со всех ног спешил к нему, боясь не успеть. — Куда ты, выставка ведь только началась. Столько достойных мастеров приехало. Есть даже с кем потягаться в искусстве живописи. Все для тебя, дед.
