В эту ночь, провожая Руфуса в царство даллиаров, Аллура попросила его показать ей источник. Руфус подвел возлюбленную к самой кромке перехода.
— Я хочу увидеть тебя, — попросила она.
Руфус ступил сквозь полупрозрачную пелену источника, и в смутной мгле Аллура впервые увидела его человеческое лицо. Руфус замер, с волнением наблюдая за выражением ее глаз, гадая, нравится ли он ей в обличии даллиара.
— Как ты красив, — с любовью прошептала Аллура и приложила ладонь к тонкой глади источника. С другой стороны Руфус сделал тоже самое. На одно короткое мгновение их пальцы соприкоснулись.
Внезапный толчок разбудил Руфуса, изнеженно распластавшего свое могучее тело поперек огромной кровати. Он сел и потянулся, с сожалением сбрасывая с себя сонливую истому. Руфус встал и подошел к окну, любуясь первыми лучами восходящего солнца. В душе его играли всеми цветами радуги дюжина первозданных самоцветов.
На полу валялась чаша, очевидно сброшенная на пол непонятным толчком. Руфус нахмурил брови и начал одеваться, гадая, что случилось в долине, в которой отродясь не было землетрясений.
Едва он переступил порог, как увидел, что к дому стремительно приближается всадник. Это был Тарьял. Он соскочил с лошади и подбежал к Руфусу, демонстрируя прыть, на которую раньше казался неспособен.
— Случилась беда, Руфус. Первозданные люди узнали про переход и завалили ущелье драконов. Они использовали древнюю магию, чтобы обрушить скалу прямо перед входом в источник. Теперь даллиары никогда не смогут попасть в Первозданную Землю.
Руфус побледнел, чувствуя как боль вонзила свою ледяную руку в самое его существо и что есть силы потянула за тонкие струны сердца. Горе исказило его лицо, превратив в уродливую скорбную маску.
— Но как они узнали про переход? Аллура не могла предать меня.
— Это не она, Руфус, — печально сказал друг и вздохнул, собираясь с духом перед тем, как выложить всю правду. — Горлицы рассказали, что один из драконов показал им путь к источнику и посоветовал закрыть его навсегда.
— Элайна… — воскликнул Руфус и закрыл лицо руками.
— Да, это была она, — с горечью подтвердил Тарьял.
Неожиданно Руфус встрепенулся и лицо его озарилось надеждой.
— Откуда горлицы узнали о том, что произошло? Как они попадают в Первозданный мир?
— Есть еще один источник, Руфус. Однако он слишком мал, чтобы кто-нибудь смог им воспользоваться, кроме горлиц.
— Я должен попасть туда.
Руфус и Тарьял вскочили на лошадей и помчались в горы, где находился второй источник. Лицо Руфуса пылало надеждой, однако в один миг сменилось болью и отчаянием, едва он увидел, насколько тот мал.
— Мы расширим проход, — воскликнул Руфус. Но Тарьял покачал головой.
— Любое вмешательство разрушит источник.
Руфус припал к стене и в бессильном бешенстве ударил по ней кулаками. Синие глаза его метели молнии, а под пеленой гнева бушевал неиссякаемый океан тоски.
— Тарьял, — попросил он шепотом, — Пошли горлиц к Аллуре. Пускай они скажут ей, что я всегда буду помнить и любить ее. Что не будет у меня другой жены, кроме нее. Что только она одна мне нужна.
* * *
Годы шли, и время неумолимо поглощало надежду, а потом остался лишь прах. Тоска переросла в сеть глубоких морщин в уголках бездонных синих глаз, в которых по-прежнему мелькали молнии. Спустя десять лет Руфус все также был одинок. Шумные компании любили его, друзья уважали и помнили, правитель долины назначил его советником — настолько силен и бесспорен был его авторитет. Но теперь мало что могло озарить радостью его хмурое чело.
Однажды утром служители алтаря привели к Руфусу мальчишку. Тот выглядел довольно странно, то и дело падал, не в силах удержаться на ногах. У мальчишки были нежные черты лица, обрамленного светлыми волнистыми кудрями, и большие синие глаза, глядя в которые, Руфус вдруг почувствовал симпатию и жалость к этому малышу.
— Ты Руфус? — спросил мальчишка, смешно коверкая слова.
— Да, я Руфус. Ты болен, малыш?
— Нет, я не болен. Просто я впервые хожу на двух ногах. Вообще-то я привык летать и плеваться огнем, а теперь о рту у меня словно ручей, и язык какой-то короткий, — пожаловался мальчик, — Но с другой стороны здесь я такой как все.
