— Благословляю вас, юные даллиары, на свободное небо.
— И тебе наше благословение, Тарьял, — раздалось в ответ. — С чем пожаловал?
— Как всегда — с новостью. Утром горлицы принесли из Первозданной Земли послание. Люди оставили его в ущелье драконов. Они просят, чтобы драконы, покинувшие их Землю много лет назад, вернулись и защитили их от ящеров. Взамен они обещают подарить сундук золота и отдать в жены дракону одну из дочерей правителя.
Стены грота вздрогнули от приступа всеобщего веселья. Юноши покатились со смеху, а девушки улыбнулись и покраснели. Все знали насколько нелепы эти дары: золото не представляло для даллиаров такой ценности как для первозданных, а мысль о браке между человеком и драконом корнями своими уходила глубоко в древние сказки. Так что помочь первозданным даллиары могли лишь из чувства жалости или забавы ради. А последнее было уже интересным, потому как за последние сто пятьдесят лет все полеты драконов были довольно скучными и безобидными, ограниченными в основном ущельем драконов.
— Друзья, — громко сказал молодой даллиар по имени Руфус, и все сразу замолчали, — Это ведь прекрасная возможность развлечься и показать себя теми, кто мы есть — настоящими драконами. Заодно потешим первозданных новыми сказками. Главное, чтобы нам не пришлось особо рисковать. Что скажешь, Тарьял? Просвяти нас, что это за ящеры?
— Так, мелкие пакостники. Банды умственно отсталых карликов, которых мы вытеснили к туманным истокам. Они проникают через источник и становятся ящерами, напускают на первозданных ужас и развлекаются тем, что поедают тех, кто не может за себя постоять, разрушают дома, целые деревни. Первозданные люди страдают от голода и страха.
— И это ты называешь мелкими пакостями? Недостойная шелуха драконьего семени! Возомнили себя равными драконам и не боятся нашей клятвы защищать первозданных! — в гневе воскликнул Руфус. — Гляди, вскоре смрадом этих зловонных карликов наполнятся наши долины. Наглость имеет свойство плодиться и расти. Друзья, предлагаю устроить охоту. Кто со мной?
Молодые даллиары дружно закивали головой, и по гроту покатился гул оживленных рассуждений. Это казалось так весело: совершить вылазку на Землю Первозданную, полетать под лучами солнца, размахивая крыльями всласть, да еще и проучить дерзких карликов.
Только одной Элайне было не до веселья. Мысль о том, что первозданные люди готовы отдать одну из своих женщин в жены дракону, сначала развеселила ее, но затем разбередила в ноющем сердце кровавую рану.
— Руфус, — тихо прошептала Элайна и положила ладошку, украшенную модным цветочным орнаментом из янтарной крошки, на его твердое мускулистое плечо.
Руфус обернулся и как бы ненароком стряхнул ее руку. Элайна заметила, что в ярко-синих глазах его мелькнуло раздражение, горьким эхом отозвавшееся в заплакавшей в миг душе.
Руфус ничего не ответил Элайне, оставив без внимания ее красноречивый жест, но девушка уже привыкла к его холодному безразличию. Привыкла, но это не значит, что смирилась, и продолжала следовать за ним, словно безмолвный призрак, куда бы он ни шел.
Элайна была очень хороша собой: высока, стройна, грациозна, словно лесная лань. Волосы как черное золото спадали до пояса кудрявым водопадом. Нежный овал лица, на котором выделялись большие глаза цвета янтаря и пухлые алые губы, которые так и манили припасть к этому источнику долгим жарким поцелуем. Элайна считалась красавицей, и многие мужчины готовы были упасть к ее ногам ради единственной ночи любви, благо слыла она также искусной любовницей.
Руфуса нельзя было назвать красавцем, разве что если взглянуть со спины, потому как плечи его были широки и мускулисты, талия тонка, и ростом Всевышний наградил достойным зависти большинства даллиаров. Лицо его с грубыми чертами могло бы казаться непривлекательным, если бы не выразительные синие глаза, в которых постоянно мелькали крохотные молнии чувств, роящихся в его душе. Но не внешность делала Руфуса столь привлекательным мужчиной, а твердость и непоколебимость его натуры. Руфус был лидер, и прочие даллиары шли за ним, не задавая вопросов. Он также отличался благородством и веселым нравом, за что его любили и ждали в любой компании, собиравшейся в пределах долины.
