– Я тоже Кикута по материнской линии, и Муто по отцовской. Кенжи – мой дядя.
У нас у обоих были кисти с длинными пальцами, вдоль ладони проходила прямая линия.
– Это единственная черта, что я унаследовала от Кикут, по большей части я Муто.
Как и Кенжи, она обладала талантом изменять свою внешность, так что иногда кажется, будто ты обознался. Сначала я был уверен, что она очень молода, а на самом деле ей скоро тридцать, и она уже родила двух сыновей.
– Госпожа Каэдэ чувствует себя немного лучше, – сказала она Кенжи. – Она заснула от чая, а теперь настаивает на том, чтобы встать с постели.
– Ты слишком переутомила ее, – сказал, улыбаясь, Кенжи. – И о чем ты думала, в такую-то жару? – И для меня добавил: – Шизука обучает госпожу Ширакаву владению мечом. Она может и тебя тренировать. Мы останемся здесь надолго, пока не закончится дождь. – Может, тебе удастся научить его жестокости, – обратился он к ней. – Это единственное, чего ему не хватает.
– Трудно привить жестокость, – ответила Шизука. – Она или есть, или ее нет.
– У Шизуки она есть, – сказал мне Кенжи. – Держись по ее правую руку!
Я ничего не ответил. Меня раздражало, что Кенжи указывает на мои слабости при первой же встрече с незнакомой мне женщиной. Мы стояли под крышей конюшни, перед нами по булыжникам барабанил дождь, сзади постукивали копытами лошади.
– И часто с ней бывают такие лихорадки? – спросил Кенжи.
– Нет. Это первая. Однако она ослабла: ничего не ест, мало спит. Она переживает из-за свадьбы и за свою семью. Ее мать умирает, а она не видела ее с семи лет.
– Ты полюбила ее, – с улыбкой отметил Кенжи.
– Да, не буду отрицать, но это только благодаря тому, что Араи попросил меня.
– Я никогда не видел девушки прекрасней, – признал Кенжи.
– Дядя! Да ты очарован ей!
– Должно быть, старею, – сказал он. – Меня растрогало положение, в котором она оказалась. Как бы ни легли карты, она будет в проигрыше.
Грянул гром, лошади встали на дыбы и едва не рванули с места. Я принялся успокаивать их, Шизука вернулась в гостиную, а Кенжи пошел искать дом, где можно было помыться. До вечера я их более не видел.
Позже, вымытый и одетый в одежду для официального торжества, я прислуживал господину Шигеру на его первой встрече с будущей женой. Мы привезли подарки, которые я вынул из коробок вместе с лакированной посудой. Я думал, что помолвка – счастливое событие, хотя ранее на таковом ни разу не присутствовал. Возможно, для невесты это время предвкушения. Оказалось, что на самом деле оно состоит из дурных предчувствий и напряжения.
Госпожа Маруяма поприветствовала нас, словно мы с ней едва знакомы, хотя ее взгляд ни на секунду не покидал лица Шигеру. Мне показалось, что она постарела с нашей последней встречи. Женщина не стала от этого менее прекрасной, но переживания словно исполосовали ее лицо мелкими морщинками. Они с Шигеру очень холодно вели себя по отношению друг к другу и ко всем присутствующим, а в особенности к госпоже Ширакаве.
Красота юной госпожи поразила всех. И хотя от Кенжи я уже слышал восторженные отзывы о ней, я оказался не готов к восприятию такой изысканности. Тут я понял, отчего переживает госпожа Маруяма: по крайней мере часть ее сердца истязает ревность. Какой мужчина способен отказаться владеть подобной красотой? Никто не упрекнет Шигеру, если он воспользуется ею: он выполнит свой долг перед дядями и основное требование, подтверждающее союзничество. Однако брак лишит госпожу Маруяму не только мужчины, которого она любила долгие годы, но и самого важного союзника.
От подводных течений и не высказанных в тот день мыслей мне стало не по себе. Я видел боль, причиняемую Каэдэ холодностью госпожи Маруямы, видел, как зарделись ее щеки, лишь приукрасив бархат кожи. Слышал биение ее сердца и учащенное дыхание. Она не смотрела ни на одного из нас, держала веки постоянно опущенными. Какая она юная и какая напуганная, думал я. Только один раз Каэдэ подняла глаза и взглянула на меня, всего на мгновение. Мне показалось, что она человек, тонущий в реке, и стоит мне протянуть руку, я спасу ее.
– Так значит, Шигеру, тебе предстоит выбирать между самой могущественной женщиной в Трех Странах и самой красивой, – сказал Кенжи, когда мы сидели вечером, разговаривали, и уже было выпито изрядное количество вина. Поскольку дождь обещал идти в Цувано несколько дней, не было необходимости рано ложиться, чтобы встать на рассвете. – Как жаль, что я не рожден господином.
