– Мала еще отдельное место за столом занимать, – назидательным тоном, под дружных смех всех присутствующих, изрек Тимофей, – у папы на коленях посидишь. Ничего, цела будешь!
Та заерзала, запыхтела, пытаясь вырваться, скорчила обиженную гримаску, мол, опять маленьких обижают, чем вызвала еще больший смех. Наконец, не поворачивая головы, вскинула руку вверх и стукнула Тимоху ладошкой по лбу. Получила в отместку поцелуй в затылок, после чего успокоилась и, сама сцепив его руки у себя на животе, чтобы не свалиться с коленей, когда будет наклоняться, принялась разливать чай.
Светлана уже открыла конфеты и, схватив одну, решительно отодвинула коробку от себя:
– Держите их подальше, так, чтобы я дотянуться не могла, а то всем не хватит.
– «Все» – это только вы трое, мы уж как-нибудь сахарком обойдемся, – ответил Аркаша, подавая конфеты остальным девочкам.
Завязалась обычная застольная болтовня. Выпили один чайник и заварили второй. Девчонки прикончили конфеты и разомлели от горячего чая, конфет и всеобщего внимания. И тогда попросили Тимофея спеть, и он достал гитару. И на всех снизошло лирическое настроение: все дружно подпевали знакомые песни или затихали и жадно впитывали в себя незнакомые. Пел Тимоха хорошо, прочувствованно, сердцем. А когда устал, то принялись опять разливать чай и Даша задумчиво сказала: «Жалко Али нет, она любит тебя слушать». Повисла напряженная тишина, которую прервал Тимофей:
– Девочки, милые, у нас есть сведения, что Аля просила вас рассказать в чем дело.
– Да, действительно, девчонки, не лучше ли все объяснить, – подхватил Игорь. – Мы вам, конечно, не родственники, но и не чужие люди и все можем понять.
– Просто, если мы будем знать, то легко будет избежать неприятных ситуаций, вот как сегодня, – вступил в разговор Сметаныч, – вы же понимаете, что мы ни смеяться, ни злословить у Али за спиной не будем. И в душу ей лезть тоже никто не собирается.
– А может ситуацию как-то можно поправить? – спросил Валька.
– Нельзя, – хором ответили Кашира с Леной, и Лена продолжила, – она сама, ситуация эта, поправится через год с небольшим. А раньше никак.
– Ладно, – сказала Света, – я расскажу.
И она поведала остальным ребятам то, что уже знал Кашира.
– Офигеть! – Ремизов даже присвистнул. – И куда же девалась такая прорва продуктов. Сорок процентов – это уже не хвосты и чешуя. И потом, это же регулярно происходило, насколько я понял.
Лена уже давно ерзала у Тимофея на коленях. Тот сжал ладонями ее бедра и поднял вверх на вытянутые руки, точно куклу, показывая всем.
– Извертелась вся, егоза курносая! Хочешь говорить – подними руку, спроси разрешения у старших и говори.
Та замахала руками, застучала кулачками по Тимохиным рукам, пытаясь вырваться. Да куда там!
– Что ты вертишь меня, как куклу какую. Положи на место немедленно, Тимка приставучий!
Народ просто зашелся от хохота. Смеялись все: и ребята, и Света с Дашей.
– А, они еще и смеются! И вы тоже?! Подруги называется! Положи, говорю, на место! – пищала она сверху.
Тимофей опустил ее и разжал руки. Она соскочила с колен и отпрыгнула в сторону двери.
– Тут стоять буду.
Тимофей протянул к ней руку.
– Не пойду я к тебе, медведь!
– Лен, да ладно тебе…, не сердись, ты и вправду как кукла под потолком болталась…, у вас вес и габариты слишком разные…, да-да, как у папы Карло с Буратино… Не сердись, если бы ты эту картину со стороны видела…, – говорили мальчишки, еще всхлипывая и вытирая слезы, но постепенно успокаиваясь.
Даша встала, подошла к ней, взяла за руку и потащила, еще упирающуюся и брыкающуюся, правда, больше в шутку, чем всерьез, назад к Тимофею. Тот подхватил ее, пристроил на коленях, повернул ее головку к себе и зашептал на ухо: «Ты, Кнопка, на Тимоху не сердись – мы с тобой только что большое дело сделали. Видишь, все улыбаются и друг друга любят, а то сидели как на допросе: по одну сторону – мы, по другую – вы, как враги какие. А теперь все снова друзья. Ты говори теперь, что хотела». Та обернулась к столу и обвела всех взглядом:
– Я вот что сказать хотела. Мы все равно всех подробностей не знаем, как все начиналось. Да и Аля не знает.
