— К сожалению. Однако факт. На осколках стакана обнаружены отпечатки пальцев Дубининой. Только Дубининой, и ничьи больше.
Волоков нахмурился.
— Что поделаешь! Против науки не попрешь. Придется нам еще пошевелить мозгами.
Потом он пригласил Козельского и рассказал о выводах экспертизы.
— Ваше мнение, Вадим Сергеевич?
Козельский вспомнил Кравчука там, на глухой дорожке, его немигающий взгляд, неотвратимое приближение большого, натренированного таежными переходами тела. Казалось, что секунда отделяет их от смертельной схватки.
Но ее не произошло.
«Виноват, — пробормотал тогда Кравчук. — Еще увидимся».
И, резко повернувшись, исчез так быстро, что Вадим и сообразить ничего не успел. Только растерянно посмотрел ему вслед и увидел на площадке, повыше тропинки, мужчину в чесучовых брюках.
В ближайшие два — три часа состояние лейтенанта было отчаянным: он не сомневался, что Кравчук скрылся. К полному его изумлению, вечером выяснилось, что геолог преспокойно вернулся к себе на квартиру и, по-видимому, не собирается уезжать из Тригорска и вообще прятаться.
Мазину обо всем этом Козельский рассказал, презирая самого себя. Но разноса не последовало.
— Очень интересно, Вадим! Значит, он хочет видеть меня?
— По правде говоря, Игорь Николаевич, я считаю, что это была уловка. Он хотел заманить меня в глухое место.
— Возможно. Но не факт. Моя точка зрения на Кравчука все еще не сложилась окончательно. Однако думаю, что если он замешан в преступлении, то скорее г. едет какую-то рискованную и непонятную пока нам игру. Может быть, ему нужно отвлечь меня от чего-то более важного, что должно произойти в городе?
Говорил Мазин тогда осторожно и потому разубедить лейтенанта полностью не смог.
— Что же делать сейчас?
— Брать его надо, по-моему, — ответил Козельский Волокову.
Тот не знал, что сказать. Выручила неожиданная посетительница.
Она появилась в кабинете Волокова прямо с работы: в кокетливом халатике и белой пилотке. Но сама девушка выглядела вовсе не легкомысленной, скорее унылой — некрасивая, с длинным носом. Звали ее Соня. Заметно было, что милиция внушает ей если и не страх, то, во всяком случае, опасения.
— Меня Артем Георгиевич направил. Чтоб я рассказала…
Артем Георгиевич оказался заведующим аптекой.
— У нас аптека дежурная, — начала Соня. — Как раз была моя очередь дежурить. Мы дверь запираем на ночь, а посетители звонят. Вот и он позвонил. Мужчина. Спросил бинт, вату и йод.
— Когда это было? В котором часу?
— Да поздно уже… Очень спать хотелось, — откровенно пояснила Соня.
— А он сказал, зачем бинты?
— Сказал. «Вот, — говорит, — пес проклятый — полкило мяса с меня выжрал». Так смешно, — и Соня улыбнулась.
Но ни Волоков, ни Козельский даже не усмехнулись. Они только глянули друг на друга, не надеясь еще на полный успех.
— Как он выглядел, мужчина этот? Вы могли бы его узнать?
— Конечно! Он приметный, с бородой. И большой очень — почти пополам согнулся, когда в окошко наклонился.
Теперь Козельский улыбнулся радостно. Волоков же сдержал свои чувства.
— Почему вы вчера ничего нам не сообщили?
— Да меня ж на работе не было после дежурства. Артем Георгиевич девочек домой присылал, а я к сестре в Долинскую ездила.
— Понятно. Только вот что. Вы говорите, что вчера дежурили? То есть в ночь с позавчера на вчера?
— Да, да. Позавчера заступила.
— И в эту ночь приходил человек с бородой?
— В эту, в эту…
Волоков нахмурился:
— Ну хорошо, Соня, идите работайте. Спасибо вам большое.
Соня ушла с явным облегчением, а Волоков повернулся вместе со стулом в сторону Козельского и развел ладонями.
— Не понимаю вас, — ответил Козельский, хотя отлично понимал.
— Да ведь Дубинина была убита днем раньше.
— Ну, знаете! Почему он не мог прийти в аптеку через сутки?
— Поздно ночью?
— А что ж ему, идти у всех на глазах?
— Днем бы на него меньше обратили внимания. Но не это главное. Вы-то видели Кравчука утром, после смерти Дубининой, вполне здоровым!
Козельский почесал затылок.
— Чертовщина, товарищ капитан.
— Да… На грани фантастики.
Зазвонил телефон.
Капитан поднял одну из своих красивых трубок.
— Слушаю. Это вы, Юра? Как там с Кравчуком? Что?
