– Да уж, ничего не скажешь, – Рафаэль говорил отрывисто, тяжело дыша. – Погребены, можно сказать, заживо. Интересно, долго мы тут протянем?
– Надо поискать другой выход, – попытался приободрить друзей Леонардо.
– Ха! – Донателло усмехнулся. – Тебя действительно лечить надо! Да, жаль, поздно уже.
– А что ты предлагаешь? Сидеть тут и помирать потихоньку?
– Да ну его! – бросил Донателло усталым голосом. – Дай хоть отдохнуть.
– Да уж, нагляделись! – согласился Микеланджело.
– И как ты выход искать собираешься в такой темноте? – поинтересовался Рафаэль. – Шага ступить нельзя!
– Погодите, сейчас что-нибудь придумаем, – не унывал Леонардо.
Он поднялся и стал шарить руками по стенам. Нашёл! – неожиданно воскликнул он.
– Что ты там нашёл? – безразлично отозвался Донателло.
– Сейчас, – Леонардо чиркнул зажигалкой и в его руках, потрескивая и разбрасывая по сторонам горячие капли смолы, загорелся факел.
– Ого! – воспрянул Микеланджело. – Это уже что-то!
Все вскочили и стали разглядывать стены. Факелы торчали в витых ржавых держателях, закреплённых через каждые десять-пятнадцать шагов. Вскоре у каждого в руке полыхал такой светильник.
– Ну что ж, разомнёмся немного, – с деланным безразличием сказал Микеланджело.
Черепашки гуськом потянулись по длинному, казавшемуся бесконечным, коридору, дальний конец которого постоянно терялся в темноте.
Вскоре стало понятно, что задача перед черепашками стоит совсем непростая. Коридоры оказались путанные и извилистые, они разветвлялись на множество небольших коротких проходов. Но те вскоре заканчивались либо небольшим помещением, либо глухим тупиком.
Помещения эти были камерами для заключённых. Камеры походили на небольшие пещеры, выдолбленные в сплошной скале, а потому не имели окон. Двери же были низкими, сделанными из довольно толстых дубовых досок. На них были маленькие окошечки, закрывавшиеся небольшой заслонкой.
– Для чего это? – не понял Леонардо, просунув руку в одну из камер.
– Чтобы подавать хлеб и воду, – отозвался Донателло.
– Кому?
– Тем, кто здесь сидел…
Внутри камер были голые стены, из которых торчали железные крючья. На них ещё и сейчас можно было разглядеть обрывки ржавых цепей.
– Отсюда сбежать и так невозможно, а их ещё к стенам приковывали, – удивился Рафаэль.
– Это своего рода пытка, – пояснил Микеланджело.
– Да, – проговорил Донателло, – мрачноватые когда-то были времена. Не хотел бы я тогда оказаться здесь!
– Ты хочешь сказать, что в наше время ничего такого не случается?! – воскликнул Леонардо, многозначительно подняв вверх глаза.
Все примолкли.
– А почему некоторые коридорчики заканчиваются тупиком? – удивился Рафаэль.
– Заживо замуровывали… Видишь, кое-где ещё дырка для сообщения оставалась. Кормили… Тянули время, подольше!
Дальше тянулись молча. Друзья заглядывали в каждую камеру, исследовали каждое ответвление бесконечного коридора. От этого зависела их жизнь. Во всяком случае, им в это очень хотелось верить.
Отодвинув со скрипом очередную дверь, черепашки вздрогнули. К стене камеры цепями был прикован скелет. Он был в мученической позе.
– Бедняга… – пробормотал Рафаэль. – А почему он не ожил как все те, там наверху?
– Потому что мученик. Его душа давно на небе. Поэтому невозможно сделать из него чудовищного зомби.
Возле ног скелета валялась оловянная миска. Он наверно выронил её перед самой смертью. Но никаких остатков пищи не сохранилось. Даже если они когда-то и были, то их уничтожили прожорливые тюремные крысы. Их писк постоянно раздавался впереди черепашек. Крысы разбегались, испуганные светом факелов. За долгие годы жизни в подземелье они успели ослепнуть, и яркий свет причинял им невыносимую боль.
Черепашки ниндзя продолжали своё печальное исследование. С каждым новым поворотом коридора, с каждой новой камерой, которой заканчивалось очередное ответвление, надежда найти выход таяла, как весенний снег. В душу черепашек начинало закрадываться отчаяние.
– Но ведь не может такого быть! – вскричал Донателло. – Чтобы строители этого циклопического сооружения выдолбили в скалах такой лабиринт и не позаботились про запасной выход на случай осады замка?!
