– Значит, так. По моему указанию на Хайдарова сильно наехали. Помнишь наш разговор?
– Наш человек – майор Скворцов? Я думал, это мифический персонаж.
– Самый что ни на есть реальный. По легенде, ты раньше под его началом служил. И он Тофику спуску не даст, всю его работу парализует. У твоего босса не будет другого выхода, как только убрать несговорчивого мента. Вот ты и должен ему это в голову вложить… Ладно, нечего тебе со мной долго рассиживаться. Если спросят, почему задержался, скажешь, что мент недоверчивый попался. Пока всю пачку не пересчитал – не отпустил.
– В такое поверят.
– Ну что ж, Андрей, успехов тебе! Теперь лучше со мной на связь не выходи. Я сам найду, когда понадобишься. С этого дня к тебе тщательно присматриваться станут. Да и у меня не все спокойно. Копают и копают под нашу организацию…
– Значит, не зря работаем, раз копают.
Ларин покинул машину.
Гастарбайтеры уже переодевались, приступали к работе. Стройка понемногу оживала. Стропальщики цепляли ферму. Фидель Иванович, стоя на верхнем ярусе, сверялся с чертежами. И милицейский автобус, и «Волга» выехали на Кольцевую, скрылись с глаз. Только после этого директор «Гермеса» окончательно поверил в свое спасение. И привычная наглость возвращалась к нему.
– Пошли в вагончик, поговорить надо, – бросил он Ларину и зашагал к бытовке.
Хайдаров зашел первым, осмотрелся. Цыкнул на пожилого штукатура, севшего на матрас перекусить:
– Пошел вон отсюда. И смотри, чтобы никто не заходил.
Немолодой мужчина, прихватив батон хлеба и открытые рыбные консервы, выбежал на улицу. Тофик закрыл дверь на защелку и, недобро прищурившись, указал Ларину на вышибленную дверь, ведущую в его боковую комнатку. Подойдя к окну, резко задернул занавеску и исподлобья посмотрел на Ларина:
– Значит, сто тысяч? – спросил он.
– Сто тысяч, – ответил Андрей, стараясь выглядеть беззаботным.
– У тебя же еще оставались деньги, которые я тебе дал. Где они?
– Менты забрали. Как понимаешь, без составления протокола. Просто так. И вообще, ты, кажется, злишься… Я что-то не так сделал? Или ты хотел, чтобы рабочих не выпустили?
Хайдаров прищурился.
– Я не люблю, когда меня обманывают.
– А я не люблю, когда мне не доверяют, – с вызовом произнес Ларин.
– Ты заплатил ментам меньше, чем сто тысяч, – убежденно проговорил Тофик. – Выворачивай карманы и отдавай то, что украл.
– Возьми, если хочешь, – Андрей расстегнул «молнию» и отвел полу куртки, как бы предлагая.
Хайдаров протянул руку, но Ларин тут же схватил его за запястье и крепко сжал. Директор «Гермеса» даже присел от неожиданности и боли. Не ожидал он подобного от какого-то бригадира.
– А теперь слушай сюда, – спокойно проговорил Андрей, разжимая пальцы. – Я не люблю, когда со мной так разговаривают. Ты понял это?
Тофик тяжело задышал, опустился на стул и, морщась от боли, принялся ощупывать запястье.
– Я сегодня спас твою задницу, а ты даже спасибо сказать не хочешь. Допустим, я и взял бы из этой пачки половину. В чем проблема? Я назвал тебе сумму, и ты согласился ее заплатить за то, чтобы рабочие вернулись на стройку. Остальное – мои проблемы, мое искусство. Или я не прав?
Хайдаров смотрел на Ларина широко открытыми глазами, словно видел впервые. До этого никто из его людей не позволял себе говорить с ним в подобном тоне.
– Запомни, Тофик, всякое умение должно оплачиваться. Ты не сумел дать взятку, но зато это получилось у меня.
– Я тебя просто проверял, – проговорил директор «Гермеса». – Подозрительно мне стало, что тебе с ментами так легко договориться удалось.
– Не забывай – я бывший опер, и связи у меня остались. У тебя деньги не возьмут, а я подходы знаю. Ты для них чужой, а я свой. И в этом моя ценность. Если не веришь мне, так и скажи. На этом и расстанемся. Только учти – временами я злопамятный. Может так случиться, что к вечеру опять менты приедут и всех заберут. Что ты тогда делать станешь? Ну как, я пошел?
Хайдаров сопел, понимая, что перегнул палку. Он сам не заметил, как стал зависеть от своего же бригадира.
– Ладно, без обид, – наконец, проговорил он, – дело-то общее.
– Вот это уже разговор, – согласился Ларин, присаживаясь на шаткий письменный стол. – Просто я не люблю, когда со мной грубо разговаривают. Гордый я, понимаешь? И злюсь, когда из-за амбиций дело страдает. Ну, так что дальше делать будем?
