Ответ, который я получил на свой вопрос, оказался совершенно неожиданным: внезапно раздался телефонный звонок. Будто и в самом деле, услышав меня, кто-то откликнулся. Распахнутые на лестничную клетку двери усилили звонок эхом. От этого злого, пронзительного звука нервы мои напряглись еще больше. Машинально поискав телефон глазами, я обнаружил его на маленьком низком столике с вычурными ножками.
Звонок прозвенел еще раз, еще… Мне хотелось закричать, чтобы заглушить его. Потом он смолк. Но тишина, последовавшая затем, была почти так же невыносима. Я не какой-то там хлюпик, меня не так легко напугать, однако все во мне напряглось в неясной тревоге. И здесь меня тоже окружало какое-то несчастье, но какого рода, я не мог определить. Сейчас я осознавал смерть Жан-Пьера Массэ острее, чем тогда, на улице. Чем дальше, тем сильнее она ужасала меня. Если бы, прежде чем броситься под мою машину, он не взглянул мне в лицо, то стал бы для меня безымянным мертвецом. Это может показаться невероятным, но за какую-то долю секунды мы словно успели познакомиться друг с другом. А теперь я находился в его квартире, в его домашней обстановке, среди его коллекции маленьких флакончиков, и его образ становился все более отчетливым. Я стал причиной смерти не безвестного прохожего, а Жан-Пьера Массэ, архитектора, проживавшего на бульваре Ричарда Уоллеса в этой квартире.
Телефон зазвонил вновь. Я был уверен, что звонит тот же человек, что и прежде; он снова тщательно набрал номер, решив, что в первый раз ошибся. И я был уверен, что теперь он долго не будет класть трубку.
Сквозь ряд растворенных дверей мне была видна пустая лестничная клетка и пустая шахта лифта. Где-то в доме громко заиграло радио. Телефонный звонок с каждым разом, казалось, становился все громче. Он был настойчивым, отвратительным, сводил с ума, я тонул в нем, как изнуренный человек в бушующем море. Резким движением я сорвал трубку. Аппарат от рывка с жалобным писком, как будто кто-то чихнул, упал на ковер. Я поднял его. Связь не прервалась.
— Слушаю!
Мужской голос тотчас спросил:
— Месье Массэ?
Голос был несколько вульгарным, и в нем слышалось раздражение.
— Нет.
— Вы его друг?
Попутно я успел отметить иронию вопроса. Час назад я и не подозревал о существовании Жан-Пьера Массэ. Я убил его, и теперь меня спрашивают, друг ли я ему!
— В общем… то есть… — пробормотал я.
Но мой собеседник не стал дожидаться более подробной информации о моих отношениях с Массэ.
— Послушайте! Это говорит Эжен, бармен из Блю-бара у Порт д'Отей. Я звоню вам по поводу мадам Массэ. Она в ужасном состоянии, необходимо немедленно приехать за ней.
Поскольку я не отвечал, он настойчиво продолжил:
— Вы знаете Блю-бар?
— Нет.
— А Порт д'Отей знаете?
— Представляю.
— Доезжайте до ворот, там справитесь, только поторопитесь.
И человек поспешно повесил трубку. А я, с телефоном в руках, как остолбенел. Что все это значило? Мадам Массэ в ужасном состоянии. Получается, она знает о несчастье, приключившемся с ее мужем.
Поставив телефон на место, я подошел к входной двери, отчаянно надеясь, что прислуга сейчас вернется. Но было слышно лишь это проклятое радио, причем я не мог разобрать, откуда доносится его звук, сверху или снизу.
Мне необходимо было начать действовать. Это ожидание было сверх моих сил. Я прислонил кресло к входной двери, чтобы сквозняк не захлопнул ее, и пошел вниз по лестнице. На первом этаже в кабине лифта я увидел горничную. Волосы ее были в изморози; чтобы согреться, она потирала руки.
— Вы уже уходите? — бросила она мне. — Знаете, она должна скоро вернуться…
Меня снова охватили сомнения, и я остановился. Может быть, стоило подняться и поговорить с этой девушкой? Но, глядя, как лифт с нею уплывает вверх, я вспомнил о раздраженном голосе бармена по телефону:
— Поторопитесь!
В дом вошли люди: супружеская пара средних лет с маленьким, чрезмерно богато одетым мальчиком. Они были нагружены подарками, и я невольно вспомнил о своей семье и моих друзьях. Наверное, они уже начали волноваться.
