– Знаешь, – крикнул он ей вслед, – ты специально выучила назубок эту речь высокопоставленного агента ЩИТа с титановым сердцем, да?
Хилл проигнорировала его.
– И не вздумай называть меня больше «Паучок», лады? – добавил он.
В нескольких метрах от него с той стороны коридора, откуда появилась Хилл, открылась дверь, и из нее вышел Фил Коулсон, все еще разговаривающий с кем-то с той стороны.
– ...просто постарайтесь расслабиться. Я пришлю кого-нибудь осмотреть вас. Вернусь через несколько минут.
Коулсон заметил Человека-паука, закрыл дверь и двинулся к нему медленно, но решительно. На нем были его обычный костюм и галстук. Стенолаз не мог вспомнить хотя бы одного раза, когда он видел Коулсона в каком-нибудь ином наряде.
А еще агент выглядел очень усталым. Под глазами залегли темные круги, а на высоком лбу появилась пара новых морщин.
– Боже правый, Фил...
– Как тебе этот анализатор? – спросил агент ЩИТа. – В нем база данных: роста, веса, сердцебиения, метаболического давления, голосовых модуляций, радиационных подписей – и еще несколько характеристик, наподобие отпечатка сетчатки глаза, которую он сравнивает с той, что получает после сканирования личности. Довольно крутая штука.
Наш герой собрался с силами, чтобы броситься в атаку, но Коулсон не оставил ему ни единого шанса.
– Ты что здесь забыл?
– Какой популярный вопрос. У меня есть несколько своих. Сперва мне казалось, что вы, ребята, нацелились на ГИДРУ, но почему же теперь мне вдруг кажется, что вы на самом деле охотитесь на Октавиуса? Или же ГИДРА на него охотится? Или же ЩИТ... Честно, Фил, я устал от всего этого. Вы – глобальная правоохранительная организация, которая занимается большими, масштабными проблемами... Почему мне вдруг кажется, что вы вдруг заинтересовались одним старым суперзлодеем, который к тому же вроде как ступил на путь исправления?
Коулсон ничего не ответил, лишь продолжил сверлить стенолаза взглядом.
– Ладно, зайдем с другой стороны. Чего ради ваш малыш-попрыгун Энгстром напрашивался вчера на неприятности в Бруклине?
Оперативник стиснул зубы.
– Он хотел заслужить мое расположение и зашел слишком далеко. Мы с ним поговорили. – Коулсон замолчал, собрался с духом и взглянул Человеку-пауку в глаза. – Но знаешь что? Я рад, что ты здесь, потому что я абсолютно неясно выразился в прошлый раз.
– Что?
– Отвали, – Коулсон сложил руки на груди, прямо как Мария Хилл до этого. – Мне нужно, чтобы ты бросил это дело, чем бы ты ни занимался. Ты выставляешь меня в невыгодном свете.
– А ну-ка погоди минутку...
– Повторяю, Паучок, хватит. Есть крайне серьезный риск, что ты своими действиями можешь поставить под удар очень важную операцию. Я не могу этого допустить. Понимаю: Отто Октавиус – твой злейший враг; но его нельзя трогать. Оставь его в покое и перестань крутиться вокруг него. О нем позаботятся.
Человек-паук не знал, что и сказать, поэтому молча уставился на Коулсона, не в силах подобрать слова для ответной реплики. Что-то будто зудело глубоко под кожей и просилось наружу. Метатель паутины прекрасно отдавал себе отчет в том, что он был лишь самопровозглашенным народным мстителем, а Коулсон обладал всеми полномочиями агента официальной правоохранительной организации, но они так хорошо ладили раньше...
– Ну хорошо, мужик, – выдавил из себя он, – хорошо, просто хорошо.
Вооруженный эскорт проводил его до выхода. Оказавшись в переулке по соседству с пиццерией, Паук впечатал кулак в кирпичную стену и практически пробил ее насквозь.
Но это даже близко не помогло ему выпустить тот пар, что накопился внутри.
Паук попытался снять напряжение прогулкой в образе Питера Паркера, как за день до того, но его мысли все продолжали возвращаться к скрываемой ЩИТом информации. Ближе к вечеру, когда его раздражение достигло опасных высот, Питер снова переоделся в Человека-паука и пролетел над пирсами, словно сбежавшая из ада летучая мышь, рыщущая по местности в поисках того, кого можно отдубасить.
– Я готов в любое время, – шипел он самому себе, опустившись на башню возвышающегося над доками крана, – ну давайте же, преступнички, выползайте на свет...
