Ему казалось, что за шторами он узнал громоздкий силуэт Жослин и растрепанную шевелюру фотографа.
— Около десяти…
Мегрэ наизусть знал распорядок той ночи. Юге и Жослин ужинали «У старого виноградаря», и поскольку они были только вдвоем, то их трапеза не должна была затянуться. В котором часу они вернулись? Фрэнсис и Софи открыли дверь своей квартиры и зажгли свет около десяти, и почти сразу же Фрэнсис вышел.
Там, наверху, по-прежнему двигались тени. Потом остался только один силуэт — силуэт Юге. Юге открыл окно, посмотрел на небо. Потом его взгляд скользнул по двору. Должно быть, он увидел освещенное окно квартиры Рикенов и посредине пустого пространства — силуэт Мегрэ, выделявшийся в лунном свете.
Комиссар выбил трубку, постучал ею о каблук и направился к дому. Он шел со стороны двора, и ему не нужно было проходить мимо комнаты консьержки. Он вошел в лифт, нажал на кнопку пятого этажа и не без труда отыскал нужную квартиру. Когда постучал в дверь, Юге открыл сразу. Наверное, ждал его.
— Вы? — сказал он со странной улыбкой. — Жена уже ложится спать. Войдете или лучше мне выйти к вам?
— Давайте спустимся во двор.
— Минутку… Я ее предупрежу и возьму сигареты.
Через приоткрытую дверь была видна неубранная гостиная, на кресле валялось платье, в котором Жослен была вечером.
— Да нет же, нет! Я сразу вернусь, честное слово…
Потом он стал говорить очень тихо. Она отвечала ему шепотом.
— Ты уверен?
— Не волнуйся… Через несколько минут…
Он всегда ходил без шапки, пальто тоже не надел. Лифт так и стоял на пятом этаже. Они спустились.
— На бульвар пойдем или во двор?
— Во двор.
Они зашагали рядом в темноте. Когда Юге поднял голову, он увидел, что Жослин смотрела из окна.
В ванной Рикена по-прежнему горел свет. Опять что-то с желудком?
— Вы догадались? — спросил фотограф, кашлянув.
— Мне кажется, да.
— Знаете, не очень-то завидная у меня роль. С тех пор я пытаюсь притворяться. Сейчас в ресторане я провел худший вечер в своей жизни.
— Это было заметно.
— У вас есть спички?
Мегрэ протянул ему коробок и начал медленно набивать одну из двух трубок, которые всегда носил в кармане.
— Рикен и его жена ужинали в среду вечером «У старого виноградаря»?
— Нет… По правде говоря, они приходили туда от случая к случаю, когда бывали при деньгах или когда кто-нибудь их приглашал. В среду они появились там около половины девятого. Вошел один Фрэнсис.
— С кем он разговаривал?
— Когда я его увидел, он спрашивал у Боба, там ли Карю. Тот ему ответил, что Карю нет, и он ушел.
— А вы с женой долго сидели в ресторане?
— Мы ушли оттуда около девяти. Гуляли четверть часа… Вернулись домой, и Жослин тут же легла спать.
Они говорили вполголоса, тишину двора нарушал только шум машин, проезжавших по бульвару Гренель. Улица Сен-Шарль, куда вели ворота, была пустынна, и только вдали иногда мелькал силуэт прохожего.
— Что делали вы?
— Я пошел пожелать детям спокойной ночи…
Действительно, обе его предыдущие жены жили в том же доме — одна с двумя детьми, другая с одним.
— Вы делаете это каждый вечер?
— Если прихожу не поздно.
— Вас охотно принимают?
— А почему бы и нет? Они понимают, что по-другому я поступить не мог.
— Значит, в один прекрасный день вы можете оставить и Жослин ради другой женщины?
— Знаете, я не придаю этому большого значения… Обожаю детей… Велик был Авраам.
Трудно было сдержать улыбку, потому что на сей раз он говорил совершенно искренне. За банальными шутками чувствовалась очень доверчивая душа.
— Я немного задержался у Николь. Это вторая… Знаете, случается иногда возвратиться к старому.
— Жослин знает об этом?
— Ее это не волнует… Будь я другим, она не была бы со мной.
— В котором часу вы ушли?
— Я не посмотрел… Вернулся к себе, перезарядил аппарат, утром мне нужно было рано фотографировать. Потом подошел к окну, открыл его… Я открываю окно каждую ночь сначала настежь, чтобы проветрить комнату, а потом слегка прикрываю, не могу спать в духоте ни зимой, ни летом.
— Потом?
— Закурил последнюю сигарету. Как сегодня, была лунная ночь. Я увидел: через двор прошли Фрэнсис и Софи. Они не держались за руки, как обычно, и о чем-то оживленно говорили.
