– Добрый день, – поприветствовал я молодую женщину, которая, как обычно, вышла навстречу.
Мне понадобилось всего полтора часа, чтобы доехать сюда из «Аманкилы». Одного вида хижины и сада было достаточно, чтобы моментально привести меня в блаженное расположение духа, какое бывает, когда открываешь тюбик крема от солнца, купленный прошлым летом, и его запах тотчас переносит вас туда, где вы провели предыдущий отпуск.
– Учителя Самтьянга сегодня нет.
– Что?
Я словно вернулся с неба на землю. Как нет? В моем воображении он и это место были неразрывно связаны друг с другом, я даже представить себе не мог, что он иногда выходит за пределы сада.
– Он, наверное, ушел ненадолго? Я подожду.
– Нет, он просил передать вам это, – сказала она, протягивая сложенный вчетверо лист бежевой бумаги.
Старик оставил мне записку? Если он хотел объяснить свое отсутствие, почему не попросил молодую женщину передать мне все устно? Я развернул лист и тут же прочитал записку, забыв, что я не один.
К нашей следующей встрече:
– Напишите, что мешает вам реализовать мечту о счастливой жизни.
– Поднимитесь на гору Скуво.
Самтьянг
Подняться на гору Скуво?! Но это же четыре, а то и пять часов ходьбы! Да еще и по жаре! Почему бы сразу не совершить восхождение на Аннапурну?!
Молодая женщина смотрела на меня с улыбкой, мои переживания ее явно не касались.
– Он ничего не говорил, когда отдавал записку? Может, что-то еще пояснил? – поинтересовался я.
– Ничего особенного. Просто попросил передать ее вам, добавив, что вы сами все поймете.
Понимал я одно: его нет, сегодня мы точно не увидимся, а до отъезда осталось всего три дня. Меня это очень расстраивало.
– Он вернется завтра?
– Конечно, – кивнула женщина, хотя мне показалось, что она понятия не имеет, что в планах у учителя.
– Если увидите его, скажите, что я приеду завтра утром и рассчитываю увидеться с ним. Мне правда очень надо поговорить.
Я попрощался и поплелся к машине.
Отъехав от деревни, я без всякого энтузиазма направился к горе Скуво, находящейся на севере острова. Надо было спешить, чтобы успеть подняться и спуститься до наступления темноты.
Через несколько километров я увидел идущего вдоль дороги мальчика. На вид ему было лет восемь-десять, хотя, может, и больше, честно говоря, я не умею определять возраст детей. Увидев мою машину, он остановился и поднял руку. «Почему бы не подвезти его?» – подумал я. Он сел в машину, довольно улыбаясь.
– Как тебя зовут?
– Кетут.
Можно было догадаться! У балийцев всего четыре имени, по крайней мере в самой многочисленной касте. Когда знакомишься с человеком, один к четырем его будут звать Кетут.
– Ты сегодня не учишься?
– Нет, сегодня нет.
– К родителям идешь?
– Нет, мои родители умерли.
Я нервно сглотнул, обвиняя себя в бестактности, но тут заметил, что на лице мальчика играет улыбка.
– Они погибли на прошлой неделе в автокатастрофе, – уточнил он без тени грусти или сожаления.
Хоть я и знал, что на Бали относятся к смерти не так, как мы, мне стало не по себе. Они верят в реинкарнацию и поэтому придают уходу в иной мир другой смысл. Для них это не трагедия. Я смотрел на счастливое лицо мальчика и впервые в жизни думал, что хотел бы родиться балийцем и принадлежать к культуре, сплошь проникнутой позитивными верованиями. Довольно долго я размышлял о том, как бы это изменило мою жизнь, и даже по-новому взглянул на свою смерть.
Высадив мальчика в следующей деревне, я поехал дальше.
На небе ни облачка, солнце печет невыносимо. Восхождение обещало стать нелегким испытанием. Я уже не был уверен, что у меня хватит решимости совершить такой подвиг. Честно говоря, мне не хотелось это делать, а главное, я не видел смысла. Зачем он дал мне такое задание? С какой целью? Как это связано с нашими разговорами, с моим стремлением стать счастливее? Абсолютно никак. Зачем тогда мучить себя? К тому же у меня было другое задание, на мой взгляд гораздо более полезное. Так что лучше посвятить время ему.
