— Бог мой, — говорю я. — И много здесь таких фотографий?
— По-моему, около сотни.
Я пролистываю страницы с фотографиями и дохожу до записей.
Даже в восемь лет Питер проявляет себя достойным потомком. Он наблюдал, как я убил шлюху, фотографировал и задавал умные вопросы. Особенно его интересовала техника вскрытия. Я рад, что его вот уже год не тошнит при виде крови и расчлененного тела.
Я нахожу следующую запись.
На этот раз я взял Питера с собой на охоту. На следующий день ему не надо было идти в школу, и я решил, что самое время ему поучаствовать в охоте лично. Ведь ему уже десять лет. Я был доволен. Он очень одарен.
Замечание: он смутился, когда я сорвал со шлюхи одежду и у него встал член. Я объяснил ему механику этого явления и заставил шлюху доставить ему удовольствие рукой. Похоже, ему понравилось. Он потом поблагодарил меня.
И еще.
Сегодня Питер спросил меня, сколько мне было лет, когда я в первый раз убил шлюху. Я поколебался, прежде чем сказать ему правду. Он так гордится силой наших предков, что я боялся рассказывать ему о слабости моего отца. Боялся, что он станет сомневаться в благородстве нашей крови. Но в итоге я рассказал ему все: как мой отец скрывал от меня наше происхождение. Как я узнал правду только после тщательного изучения нашей генеалогии. Как мой отец все отрицал, когда я рассказал ему о своем открытии. Как он вместе с моей матерью внушал мне, что я сумасшедший. Я напрасно сомневался в Питере. Он смотрел на меня с обожанием, когда я рассказал ему о своем упорстве, о поисках правды и о мести отцу. Я буду помнить его восхищенный взгляд до самой смерти.
— Черт, — бормочет Алан. — Все, как рассказывала Патриция. Он начал промывать мозги мальчику с раннего детства.
— У него не было никаких шансов стать нормальным человеком, — добавляет Джеймс. — Хотя сейчас это уже не имеет значения. Слишком долго все длилось. Его переделать невозможно.
Я не отвечаю. В ушах шумит, голова кружится. Меня будто пронзает электрическим шоком. Я долистываю альбом и в конце вижу подпись. Голова идет кругом, я испытываю ужас, неверие, стыд, я чувствую, что меня предали.
«Может быть, это совпадение», — думаю я.
Я знаю, что это не так.
Я смотрю на написанные на стене заповеди, снова читаю пункт семь:
«Каждый Потрошитель должен найти своего собственного Абберлайна. Чтобы твои инстинкты не притуплялись и умение совершенствовалось, за тобой должны охотиться».
— Смоуки? — Голос у Алана резкий, озабоченный. — В чем дело?
Я ничего не говорю. Просто протягиваю ему альбом с подписью: Кейт Хиллстед.
Хиллстед.
Я знаю, кто такой Джек-младший. И он знает меня.
Очень близко.
Чудовища в человеческих масках, прекрасно играющие свою роль.
Питер Хиллстед обманул всех, включая меня. Хуже того, он был со мной в моменты моей самой глубокой уязвимости.
Но есть кое-что более ужасное, от чего мне хочется блевать, едва я об этом подумаю. Он не только обдурил меня, использовал меня и влез мне в душу, он также помог мне. Верно, для своих собственных целей, но все же… Одна мысль, что мне стало несколько лучше из-за того, что я встретила его, вызывает во мне желание кричать, блевать и год стоять под душем.
— Я знаю, кто он такой, — отвечаю я на вопрос Алана.
Сначала потрясенное молчание, потом гомон. Алан шикает на всех.
— О чем ты говоришь?
Я показываю на подпись на последней странице альбома:
— Кейт Хиллстед. Сына его зовут Питер. Имя моего психотерапевта Питер Хиллстед.
Алан с сомнением смотрит на меня:
— Это может быть простым совпадением, Смоуки.
— Нет. Мне нужно увидеть фотографии Кейта и его сына. Но возраст совпадает.
— Черт побери, — бормочет Джеймс.
Я направляюсь к лестнице:
— Пошли.
Патриция сидит в гостиной.
— Мисс Коннолли? У вас есть фотографии вашего мужа? И сына?
Она склоняет голову набок и смотрит мне в глаза:
— Вы кое-что нашли, верно?
— Да, мэм. Но если я увижу фотографии Кейта и Питера, я буду полностью уверена.
Она поднимается из кресла:
— После того как Питер ушел, я обнаружила, что он забрал все свои фотографии. У меня есть фотография Кейта. Она завалилась за ящик. Я сохранила ее, чтобы помнить, как выглядит зло. Подождите минутку.
