- Садитесь, пожалуйста, - сказала мне милая молодая женщина, придвигая стул. - С легким паром. - И посмотрела на меня, улыбаясь длинными, как лодочки, глазами.
Меня лихорадило. Я не мог ничего есть.
- Кушайте, - попросила милая молодая женщина, и голос ее дрогнул. Черные ручьи медленно потекли по чайной скатерти, омывая чашки, блестя и покачиваясь. Я вздрогнул и выпил воды.
- А интересно узнать, - поинтересовался муж, - отчего нынче не пишут, как при царе? Читал я когда-то книжку про капитанскую дочку. Жалко только, конец оторван. Толково написано. Вы, небось, читали? Или еще про Ивана-царевича. Вот это настоящая книжка.
Милая молодая женщина покраснела и, опустив глаза, попросила мужа нарезать еще хлеба.
- Благодарю вас, - сказал я. - Мне неудобно, что я причинил вам столько хлопот. Я сейчас пойду домой.
- А в чем вы пойдете? - спросил муж. - Ведь вы совсем нагишом.
Милая молодая женщина попросила мужа нарезать хлеб.
- Чего резать-то столько? - удивился муж. - Только зря сохнет. Еще четыре куска осталось. Как истребим этот, тогда и нарежу. А мы вот что сделаем: я пойду с вами вместе, а у своего дома вы снимите мои шмотки и пойдете домой. А кто это, там на улице велел нам прибрать вас к себе? Не заметили случайно?
- Генеральный секретарь Президиума Союза советских писателей товарищ Фадеев, - сказал я, опустив голову.
- Нет, - сказала милая молодая женщина, - товарищ Ермилов останется у нас ночевать. Куда вы поедете ночью? Оставайтесь.
- Ага, - сказал муж, - правда, пускай они останутся. Ничего не имею. А завтра мы поедем к своей свинушке и подкинем вас до дому. Эх, товарищ Ермилов, поглядели бы вы на нашу свинушку! Она, хоть и ходит еще, ко дню Сталинской конституции припасаем, а уж сейчас, как поглядишь на ее сзаду, прямо... (он поднес к губам сложенные щепотью пальцы и чмокнул.) Жена, ты бы спросила у товарища писателя, какое имя-то ей дать. А то, Розька, да Розька, нешто это имя в нашу эпоху? С прокормом только сейчас певажисц. Помою нехватка.
- Да, что вы! - удивился я, - помоев, мне кажется, сейчас сколько угодно. Тут совсем близко есть один двор, так там в помойную яму понатаскали за каких-нибудь полчаса 18 ведер рыбьей чешуи, прокисшего студня, яиц, простокваши, известки, перьев и сверх того еще двух дохлых крыс. Я же знаю, я сам там сидел!
- Где? - спросил муж.
Я вовремя опомнился и пробормотал:
- Вот, точного адреса не могу вам назвать. Завтра, когда поедем, покажу.
- На большой! - воскликнул обрадованный муж, - житуха, Розька! Жена, завтра пойдем на помойку! Вот, товарищ Ермилов укажет. А как же это вы, товарищ Ермилов, штаны утеряли?
- Украли, - угрюмо пробормотал я. - В бане.
Меня лихорадило.
- ... бежать, бежать, бежать... - беззвучно шептал я, на короткие мгновения теряя сознание, и снова пробуждался.
- Чего? - спросил муж.
- Товарищ Ермилов очень устал, - приблизив голову к моему лицу, сказала милая молодая женщина. - Ложитесь отдыхать, товарищ Ермилов. Я сейчас приготовлю. Может быть, сообщить вашим родным?
- Нет, нет! - закричал я. - Не надо сообщать родным. - И потерял сознание.
Глава XV
Как выяснилось впоследствии, помирал я медленно и долго. Когда я пришел в себя, все удивленно переглянулись.
- Порядок, - сказал муж, - а мы думали, что врежете дуба, товарищ Ермилов.
Он был очень доволен началом моего выздоровления.
- Жалко, так и не указали помоев для Розьки. Теперь уж, наверное, все разобрали. Ну, я отрываюсь. Жена, ты тут с товарищем писателем придумайте Розьке какое покрасивше имя.*
Попытки пересилить себя, выздороветь, встать ни к чему не приводили. Болезнь коленом придавила меня к постели и, чем упорнее я старался высвободиться, тем больше терял сил. Я сдался.
- Владимир Владимирович, - тихо сказала милая молодая женщина, - не надо расстраиваться. Полежите немного и все пройдет. - Она поправила подушку и коснулась ладонью моих волос.
- Спасибо вам, милый мой, хороший мой друг, - прошептал я и почувствовал, что глаза мои полны слез. Она ничего не сказала и медленно вышла из комнаты.
- Марианна, - прошептал я, - что с тобой? - И закрыл глаза, боясь думать о том, что стало с Марианной.
