– Ну, всё, Юля, хватит! Кончился рабочий день!
Петя не выдерживает и выхватывает пульт.
– Имей совесть в конце концов!
Телик гаснет.
– И это выключай, – указывает он пультом на ноут.
– Я должна уничтожить файл. Отформатировать диск и…
– Уничтожай.
Бросаю прощальный взгляд.
там еще был поднос с уличной морожкой
вкусная была морожка
а в баре какая-то девушка пела
хорошо пела
слабо но отчаянно
честно пела
про че
про какие-то мерседесы
глупая песня
все песни глупые
потому что песни
потому что из слов
– Юля, ну, не зависай опять… Знаешь, как форматировать?
– Да, уже.
Запускаю процесс. Достаю карту.
– Еще карточка. Глеб сказал, лучшие средства – огонь и вода.
– Дай сюда.
Стальные пальцы в несколько секунд превращают карту в крохотный комочек пластмассы.
– Огонь, вода… Зажигай, наливай… Делов-то… Всё?
– Всё.
– Ну, пойду тогда мусор выкину. Как раз, по случаю…
Иду к окну. Прижимаюсь носом к ледяному стеклу.
– Вот так… Были как не были… И ничегошеньки от них не осталось… Ни тебе музея, ни волоса, ни словечка…
Спиной чувствую сквозняк от входа. Открываю глаза и вижу ее, утреннюю, навсегда исчезнувшую. Ведя пальцами по стеклу, смещаюсь к балконной двери и осторожно, боясь спугнуть гостью, нажимаю ручку вниз. Выхожу на балкон. Бабочка парит передо мной в крупных хлопьях снега. Протягиваю левую руку – и она садится на указательный палец, складывая крылья. Касаюсь правой и убеждаюсь: то, что однажды было, – не может не быть… Но этого мало. Бабочка поет. Светлым, легким, завораживающим голосом. И вместе с ней поет вся эта бескрайняя снежная ночь…
Напрягаю остатки детской памяти – мама нередко сбивалась на итальянский, читая сказку на ночь – и различаю первые слова:
– A te, o cara, amore talora…
Перевожу машинально:
– К тебе, дорогая, любовь… talora… Забыла…
Порыв ветра сносит бабочку с ладони.
– Ты с ума сошла! Четырнадцатый этаж! В халате! О себе не думаешь, о них подумай!
Петя хватает за руку и вытаскивает с балкона. Хлопает дверью.
– Да что с тобой, Юля?!
Тянет вглубь комнаты.
– Приди в себя, наконец!
Берет мое лицо в ладони и смотрит в глаза. Видит что-то такое, отчего извиняясь, прижимает к себе и крепко обнимает. Тону в объятьях, а та, что за окном, медленно улетает в ночь. Отчетливо слышу идеально чистую и бесконечно долгую ноту – «rammento» – и перевожу – «я помню…»
Бабочка похожа на белянку, но великовата для обычной. Брюшко мохнатое. Усики длинные, булавовидные. Мелкие серые точки как пепел обсыпают нижние желтые крылья. Черные, неровные, как клякса, пятна на каждом из верхних, белых с кремово-желтой оторочкой крыльев…
И я оглянулась.
Благодарности
ПОКЛОН
Ире Вильман
СПАСИБО
Наталье Богдановой
Алексею Знаменскому
Лизе Лыхиной
Евгении Третьяковой
Яне Ферран
