К семи вечера стали съезжаться гости. Генералы, полковники, офицеры в чинах не ниже капитанского. Просторный зал, освещенный люстрами, сверкал и сдержанно шумел от разговоров не разошедшихся еще под винными парами офицеров. И по тому, что никто не прикасался к рюмкам и фужерам, и по тому, что гул в столовой был ровный, спокойный, можно было догадаться, что ожидается приезд самого высокого начальства. Ровно в половине восьмого тучный генерал за главным столом постучал вилкой по фужеру и в наступившей тишине начал что-то говорить.
Капитолина незаметно выскользнула в коридор, накинула на плечи платок и вышла черным ходом, прихватив на всякий случай ведро с мусором. За углом стояла с открытой дверцей машина. Девушка юркнула в нее.
— Кубе там? — спросил шофер-подпольщик Иванов.
— Нет.
— Жаль, — машина сорвалась с места.
У дома Капитолины ее поджидали мать и сестренки с небольшими узелками в руках.
— Садитесь скорей, — Капитолина крепко прижала к себе девочек.
— Держитесь, родненькие, — бросил Иванов и покатил к городской окраине.
Около восьми вечера Иванов и Капитолина, выйдя из машины, стояли на пустынном шоссе, всматриваясь в темноту, в сторону Минска. Ровно в двадцать ноль-ноль издали донесся глухой, но мощный раскат, словно ударил гром, вспыхнуло и охватило ночное небо яркое пламя. Иванов рывком обхватил Капитолину, поцеловал, а она уткнулась лицом в его грудь и заплакала, вздрагивая всем телом…
Взрыв в столовой СД, в результате которого нашли свою смерть десятки фашистских офицеров и генералов, стал первым в ряду дерзких диверсий, осуществленных партизанами Ваупшасова в Минске. Вслед за тем на вагоноремонтном заводе были взорваны механический цех с дорогостоящими станками и котельная. Сожжен интернат и столовая для летчиков, при этом было уничтожено 40 и ранено около 30 оккупантов. Взорвались в воздухе два транспортных самолета с армейскими чинами на борту. Взлетели на воздух два склада боеприпасов. С помощью магнитных мин уничтожено было шесть бензоцистерн, пять паровозов в депо, двадцать автомашин в гаражах… На стенах Минска появились плакаты: оккупанты сулили 200 тысяч рублей тому, кто «укажет бандитов».
…Стоял тихий и теплый вечер. Стучал и стучал на высокой сосне красноперый дятел. Трава зеленая, но уже не такая сочная. Деревья нехотя роняли пожелтевшие листья. Вдоль лесной тропинки алели переспевшие ягоды земляники. Ваупшасов пригласил Меньшикова пройтись по лесу.
Вот уже полтора года мы с тобой, Дмитрий Александрович, обитаем в этих лесах, — заговорил Ваупшасов. — А что сделали? Сказать откровенно, не очень доволен я результатами, могли бы сделать гораздо больше.
— Не согласен, Станислав Алексеевич, не с тем, что можно сделать больше, а с тем, что сделали мало. Посудите сами. Наш отряд возрос больше, чем в десять раз. Разве это можно сбрасывать со счетов? Из отрядов, с которыми установили связь и которые создали вновь, можно уже сейчас скомплектовать одну, а то и две полноценные бригады. Что, скажете, не так? Мы отразили не менее двадцати атак карателей. Были настоящие сражения. И мы не дали себя разбить. Далее, помогли подпольному обкому партии внести в партизанское движение больше организованности, взаимодействия, дисциплины, порядка. Скольким бойцам Красной Армии, что были в окружении, помогли, можно сказать, вернуться в строй! Неужели вы забыли, как они этому радовались? И наконец самое главное: мы установили связь с городским подпольем. А что сделали там конкретно, вы знаете не хуже меня. Кроме того, рельсовая война, собрания в деревнях, а…
— Погоди, погоди, — рассмеялся Ваупшасов, что сним редко бывало. — Тебя послушать, так мы вродемолодцы?
— Молодцы не молодцы, а хлеб едим не даром.
— Хлеб, говоришь? Может, и так. Не даром. А в одном деле определенно даром.
— Догадываюсь.
— А раз догадываешься, то попробуй и тут позагибать пальцы. Не на плюсы, а на минусы. Пять дней наши косари косили траву вокруг дачи Кубе. Копен наставили много, а его ни разу не видели. Неделю лежали в канавах вдоль дороги, по которой он ездит за город. Так и не появился. Взрыв на вокзале. Убиты офицеры, а его среди них нет. Мина в машине. Машина взорвалась до того, как он сел в нее. Мина на дороге. Не доехал трех километров, вернулся. Он что, заговоренный? Нам с тобой по шапке надо дать за все эти промахи, если так можно их называть. Что с Евгением?
