- Отчаянный мужик этот Максим Лагутин, — сказал одному из чекистов Ефим Георгиевич, ознакомившись с показаниями Розанова. — Я его с одиннадцатого года знаю, в Верхнеудинске, в ссылке с ним познакомился. По-моему, это не самый опасный наш враг. Грабежами его шайка занималась, но до террора они еще не дошли. Однако брать все равно придется.
Прибывших на машине к особняку чекистов анархисты встретили пулеметной очередью. Правда, били в воздух; предупредительно.
— Разрешите вызвать взвод курсантов и бронемашину. Противник хорошо вооружен, нам своими силами особняк не взять, — обратился к Ефиму Георгиевичу один из сотрудников.
— Не надо. С Лагутиным такая вещь может не пройти. Динамита у него много, рванет со злости особняк. А рядом много жилых домов. Попробую-ка я его уговорить. Все же когда-то знакомцами были.
Ефим Георгиевич достал из кармана белый платок и, взмахнув им, перешел улицу.
— Максим, выходи, надо переговорить, — крикнул он.
— Нам не о чем «разговаривать, — донеслось со второго этажа.
— Напрасно ты так считаешь, Лагутин. Наш разговор должен обязательно. Состояться. Это может спасти десятки жизней. Ты же видишь, я у дома один и без оружия. Тебе нечего опасаться.
Лагутин ничего не ответил, видимо, пошел советоваться со своими.
— Ладно, я сейчас выйду. Но только учти — попытаетесь меня захватить, забросаем гранатами.
Через минуту скрипнула дверь, и в палисаднике появился худощавый седой человек в кожанке. В руке он держал наган.
— Убери оружие, Максим. Я думал, ты остался таким же смелым. А тут испугался старого товарища по борьбе с самодержавием.
— Я слушаю тебя, говори.
— Что ты здесь окопался, Лагутин? Неужели не понимаешь, что сопротивление бесполезно? Только людей погубим.
— Все равно мы не сдадимся, так и передай своим.
Зря ты так. Нам известно, что твоя группа не участвовала в убийствах. В ходе следствия это будет принято во внимание.
— Ты что, смеешься надо мной? Какое следствие? Вы же всех наших в Сокольники вывозите и по ночам в лесу расстреливаете, без всякого разбирательства.
— Наивный ты человек, Максим. Вон, голова вся седая, а жизнь тебя так ничему и не научила. Эти слухи контра специально по Москве пускает, чтобы больше нашей крови пролилось. А ты им и поверил.
Лагутин исподлобья посмотрел на Евдокимова.
— Ты хочешь сказать, что мне и моим ребятам сохранят жизнь?
— Вы же не имели отношения к взрыву в Леонтьевском переулке и к другим террористическим актам?
— Да. У нас другие дела.
— Знаем, ограбление складов с оружием и продовольствием. За это, конечно, придется ответить.
Лагутин задумался. Пауза длилась с минуту.
— Мне нужно посоветоваться с моими людьми, — сказал Лагутин и пошел в особняк.
— Думаете, сдадутся? — спросил Ефима Георгиевича его помощник.
— Уверен. Запугали их здорово нашими „расправами над анархистами“. Бот они и решили биться до последнего. Но теперь, я думаю, мне удалось убедить Лагутина разоружиться.
Через несколько минут из дома стали по одному высадить анархисты…
В МЧК Ефиму Георгиевичу довелось проработать всего несколько месяцев. В начале декабря 1919 года стало известно о переводе Василия Николаевича Манцева на Украину и назначении его начальником особого отдела Юго-Западного и Южного фронтов. Незадолго до отъезда он вызвал к себе Евдокимова.
— Скоро мы распрощаемся с тобой, но не надолго, сказал Манцев.
— Надеешься быстро в Москву вернуться?
— Да нет. Это, наверное, не получится. Там работатолько начинается. Просто Феликс Эдмундович спросил меня вчера, кого бы я хотел взять с собой на Украину заместителем. Ну и я назвал тебя. Не возражаешь?
— Согласен. Честно говоря, и сам хотел проситься туда. Сейчас Украине нужна наша помощь…
Осенью 1919 года контрнаступлением Красной Армии началось освобождение Украины от деникинских войск. Но, отступая, противник оставлял на освобожденной территории свою агентуру — бандитов, шпионов, диверсантов. Многочисленные кулацкие, махновские, петлюровские банды совершали налеты на населенные пункты, расправлялись с партийным и советским активом, со всеми, кто поддерживал Советскую власть.
