– Надо к штабу полка, – шептал он, еле передвигая ноги.
Навстречу ему из проулка выбежали несколько наших солдат. Он остановился, в надежде на помощь, и махнул им рукой.
– Братцы, помогите…
Один из бойцов подбежал к нему, улыбнувшись, тихо сказал:
– Щас, москалик, я те поможу, – и с маху ударил прикладом в лицо.
Он попал вскользь, поэтому сержант рухнул, обливаясь кровью, и потерял сознание, но не умер. В его памяти навсегда осталась «добрая» улыбка этого солдата. Он не знал, что это были переодетые в советскую форму диверсанты из батальонов ОУН. Вечером его подобрали и притащили в развалины какого-то дома такие же, как он, раненые и полураздетые солдаты его полка. Никто не знал точно, что происходит. Все понимали, что началась война, но что делать, если оружия ни у кого не было. Не было и командиров. Раненный в голову и ногу командир роты лейтенант Мещеряков почти не приходил в сознание. Когда утром их обнаружили немцы, лейтенант успел застрелиться, остальных, всех, кто ранен был легко, немцы, построив в колонну, погнали на запад. Трое суток без еды, на остановках давали жмых или прошлогоднюю свеклу. За ночь на стоянках люди выщипывали всю траву… На четвертые сутки где-то на польской земле их загнали за колючую проволоку. По углам вышки с пулеметами, по периметру колючка в один ряд, и ничего больше – пустое поле. Около тысячи голодных и оборванных солдат под палящим июньским солнцем уже несколько суток медленно умирали. Офицеров и политработников «отсортировали» еще по пути следования и расстреляли. Гринев, благодаря крепкому здоровью, смог оправиться от контузии, но голод и жажда убивали и его. Лагерь охранял взвод немецких солдат, всего лишь взвод. Гринев присматривался к людям, окружавшим его. Он уже заметил несколько сильных, не павших духом парней. Они иногда собирались вместе и о чем-то тихо говорили. Вечером он подошел к одному из них.
– Привет.
– Ага, чё хотел? – прямо, глядя в глаза, спросил тот, к кому он подошел.
– Ты бы спросил лучше, чего бы я не хотел.
– Ну и?
– Сдохнуть здесь как собака, не успев придушить пару этих гадов.
– Дело молвишь, кто будешь?
– Сержант Гринев Евгений Михайлович из…
– А где ж твои петлицы, сержант?
– Форма сгорела, при бомбежке в одном исподнем выскочил, а эту уже потом мне наши с убитого сняли.
– Лады, ну и чего ты хотел?
– Бежать надо, пока еще силы есть, всем разом навалиться, когда они вечером воду завозить будут.
– У них пулеметы…
– Да, пулеметы, я вижу по одной коробке с лентой на вышках, а в ленте ну пусть сотня патронов, а нас здесь сколько? Не меньше тыщи. Не каждая пуля куда надо попадет, если организованно кинуться, одолеем… Просто, мужики, еще пару дней, и ослабнем вконец, тогда уже точно не сможем.
– Они, суки, того и добиваюся, – поддержал Гринева кто-то подошедший.
– Мы тут уже это обсуждали и план наметили, по двадцать человек на каждую вышку, остальные через ворота к их бараку, только не вечером, а рано утром, чуть рассвет забрезжит. Вчера проверяли, кемарят они по утрам, а это лишние минуты для нас. Меня Костя зовут, в мою команду пойдешь, на ночь ближе к той вышке располагайся, ее утром брать будем. Тут землю если поковырять, хорошие булыжники попадают. Пошукай до утра, может сгодиться. Не боись. Немцы думают, мы землянки роем, пусть думают. Утром перед рассветом будь на стреме, слушай, как кукушку услышишь, по-тихому к вышке и наверх, до первой перекладины, главное, добраться. Кому-то на колючку придется лечь.
– Надо будет, лягу.
– Там смотрите сами, главное – успеть пулемет захватить и из пулемета по баракам с немчурой ударить. Вырываемся и уходим сначала по дороге на юго-восток, откуда пришли, а потом, километров через пять, слева, начинается лес, в нем собираемся и принимаем решение о дальнейшем движении.
– Все понял, пойду, надо поискать камень хороший.
– Давай, я тебя к утру найду, вместе пойдем.
– Хорошо.
Гринев даже не понял, откуда и силы взялись, он видел, как несколько человек копают землю – кто куском дерева, кто-то даже ложкой. Он присоединился к одному из копавших.
– Давай вместе, по очереди.
