Последними оказались на мосту силуяновцы. Самсон Силыч ясно узрел павловцев, преображенцев, конную артиллерию, еще и кавказцев с атаманцами.
— Так за кого вы, молодцы торговые? — недобро усмехнулся, дымя сигарой, полковник Фролов.
— За Константина! За Конституцию! — рявкнули торгованы.
— И за жену его! — прогудел высоченный мясник Вавила.
* * *
Инженер-прапорщик Достоевский строил баррикаду в начале Сампсониевского проспекта. Он собирался возвести каменную стену не ниже второго этажа, сверху — мешки с песком, благо все это нашлось на стройке… Инженер с усмешкой вспоминал резолюцию, наложенную на его проект для Афин Михаилом Павловичем, басилевсом Греческим и Константинопольским: «Какой дурак это чертил?». Кто б писал! Тот, кому, побитому прикладами, государь при всех сказал: «А ты, Мишка, дурак, и только потому тебя прощаю. Ишь, царствовать вперед меня захотел!».
Строительство, однако, не ладилось. Камней и песка не хватило. Тем временем мастеровые натащили кучу бревен, старой мебели, бочек, телег и под всем этим похоронили недостроенную стену. Вышел саженный завал. А надо было еще проследить за возведением баррикады в начале Офицерской улицы, фланговой баррикады в Сахарном переулке, трех баррикад по проспекту… Иисусе Христе, сделай так, чтобы все это не пригодилось, чтобы обошлось без человекоубийства!
* * *
Полковник лейб-гренадеров Панов сумрачно стоял посреди Сампсониевского моста. Думал ли он, цареубийца, что два десятилетия спустя его полку придется усмирять столичную чернь! Рядом столь же мрачно глядел на Выборгскую сторону подполковник Сутгоф. В декабре он первым привел гренадеров на Сенатскую. Вытирал лоб капитан Пивоваров. Тогда он, еще унтер, нес полковое знамя. А потом с десятком гренадер охранял царскую семью, не дав ей бежать из Зимнего до прихода Якубовича с флотским экипажем. Не испугавшись тесаков лейб-саперов, пригрозил Евгению Вюртембергскому: «Мы одного самозванца уже кончили, так что отойдите, ваша светлость, от греха, хоть вы и прынц!». Не было только рядового Козаченко, что тогда первым сбросил штыком с коня Николая. Вернулся на Украину и стал казачьим сотником.
— Господин полковник! Не пойдут гренадеры народ усмирять, — тихо сказал Пивоваров.
А к ним уже ехал правитель со свитой.
— Полковник! Атакуйте мятежников во фланг со стороны набережной.
— Не могу. Полк ненадежен.
— Это что, мятеж?!
Панов окинул Михаила презрительным взглядом. Сбежал из тайного общества за несколько лет до восстания, а в декабре поспешил в подручные к Трубецкому — пороть и вешать поволжских мужиков.
— Полк от службы не отказывается. Будем и дальше охранять Петроградскую сторону, крепость и мосты. Но в народ гренадеры стрелять не будут.
Разозленный правитель погнал коня прочь. Солдаты свистели вслед.
* * *
Повстанцы укрылись за баррикадой. Казбеку было привычно оборонять завалы в ущельях. Только здесь вместо скал многоэтажные дома. Посредине, на оглобле извозчичьей пролетки, развевалось красное знамя. В подвале, в кабачке устроили лазарет. Многие безоружные тихо разбежались. Часть восставших ушла на другие баррикады. В их числе — Бакунин с Каховским, Петрашевский и Мартын с Литейного. На гребне баррикады стояли Розенберг, Достоевский и Момбелли — стройный, высоколобый, с вислыми усами, сливавшимися с бакенбардами. Рядом с Казбеком оказались китаец, Петро Кармалюк, Ванька-лоточник, Сашка-китайчонок с Федькой и Федькин отец, пожилой рабочий с сахарного завода Степан Кузнецов.
Неожиданно появился Тарас. Он отвел Вареньку домой (та решила учиться медицине, чтобы быть полезной на войне), за немалые деньги нанял лодку и пробрался на Выборгскую. За широким поясом у него торчала пара казачьих пистолей. Художник тут же достал книжечку в картонной оправе, свинцовый карандаш и принялся рисовать защитников баррикады.
Подошел человек с франтоватыми усиками и аккуратной бородой.
— Вор я и мошенник, Ванька Волжский. Мастеровыми выпущен из «Крестов». Другие побежали грабить, а у меня в душе все переломилось. Хочу подлую жизнь искупить славной смертью.
Ему указали место среди защитников и дали ружье.
