— Знаете, все ужасно осложняется. И потом, вы ни словом не упомянули о самой главной детали.
— А именно?
— Вот шкатулка, которая принадлежит институтскому музею. — Для пущей убедительности я потрогал медную ручку. — Имеется также шкафчик, он принадлежит вам. Что произойдет, если каким-то чудом нам все же удастся заполучить «Марию Антуаннетту»? Какой из этих двух тронов ее ждет?
— Постарайтесь отнестись к проблеме более позитивно, Александр. Когда мы найдем «Королеву», она возвратится в институт, при условии, конечно, что именно там ее законное место. Но возвращение сей царственной особы в Иерусалим не должно помешать нам прежде исполнить свою миссию.
— Временное возвращение в шкафчик вас удовлетворит?
— Послушайте, если вы спросите любителя кроссвордов, чем и как может он объяснить свое увлечение, знаете, что он вам ответит? Скажет, ему нравится сам процесс. А когда все клеточки заполнены, кроссворд уже не представляет интереса.
— Как-то не очень верится, что так думает человек, ненавидящий пустые пространства.
— Я всегда готов к потерям. При условии, что они будут оправданными.
— Это «при условии»… Которое, знаете ли, почему-то не вызывает доверия.
— И не должно, — сказал Джессон. Взял обитую сафьяном шкатулку, открыл. — Понюхайте.
— Не понял?
— Понюхайте. Вдохните аромат, который лично меня волнует куда больше, чем самые изысканные духи.
Я сунул нос в шкатулку.
— Запашок бумажной плесени. С примесью еще какого-то запаха, похоже на смазку для обуви.
— Попробуйте еще раз, только с закрытыми глазами. И оставьте свой сарказм. — Я глубоко втянул ноздрями воздух, а Джессон заметил: — Вы вдыхаете аромат святости, Александр. И нечего удивленно вскидывать брови. Я совершенно серьезно. Египтолог Говард Картер вдохнул его, когда вторгся в гробницу фараона Тутанхамона, и был просто сражен этим духом веков. В записках его сказано: прежде чем он заметил блеск золота, его поразил этот запах. А тот крестьянский парнишка, ну, который первым нашел свитки Мертвого моря? У него возникло то же ощущение: он был просто сражен пьянящим ароматом, когда открыл глиняные кувшины в пещере. Так что попробуйте еще раз, Александр, глубоко вдохните, ощутите аромат в полной мере. И, делая это, думайте о сокровищах Тутанхамона и Кумрана. — Закрыв глаза, я склонился над обитой сафьяном шкатулкой и снова глубоко втянул воздух ноздрями. — Ну, сейчас чувствуете? Ощущаете аромат таинственного прошлого?
То ли повлияло ораторское искусство Джессона, то ли желание поверить в чудо, то ли просто отсутствие должной вентиляции в комнате, но чудо состоялось. И я ощутил пусть мимолетный, слабый, но вполне различимый запах тайны.
Я сразу сообразил — что-то не так, едва увидел, что в прихожей убрано, а Ник возлежит в кокетливой позе на кушетке в гостиной. На ней было ее знаменитое боди расцветки «вырви глаз».
— А я все знаю, — мурлыкнула она. — Звонил Нортон, оставил сообщение.
— Чего знаешь?
— Да все. И о месье Джессоне, и о том, как он шпионил за тобой, и о том, что лгал о часах. Quel salaud![39]
— Нортону не известны последние новости.
— En tout cas,[40] лично я знала это с самого начала. Карты никогда не лгут.
— Так вот, на этот раз наврали. Мы с Джессоном объяснились. Вернее, он объяснил, почему умалчивал о своих более ранних изысканиях.
— Наверное, был в ярости, когда ты ушел?
— Ты, похоже, не слышишь меня, Ник. Могу объяснить, почему…
— Je m’en fiche![41]
— Но ведь тебе не должно быть все равно! Джессону удалось заполучить кожаную шкатулку, в которой некогда находилась «Мария Антуанетта». Теперь мы попробуем использовать ее в качестве приманки.
— Так ты считаешь, он охотится за часами?
— Подозреваю, что амбиции Джессона не ограничиваются стремлением к обладанию часовыми механизмами. Разве тебе не любопытно узнать, где их предел, а, Ник? Лично мне очень даже любопытно.
Тут уж дела пошли совсем из рук вон плохо. Ник разразилась потоком проклятий и ругани на французском. Они не нуждались в точном переводе. Общий смысл их был примерно такой: «Это мои интересы ты должен соблюдать и удовлетворять в первую очередь, а не его! А если не можешь, пошел к чертовой матери!»
