— Ну, что стряслось? Чего это ты такой кислый, а? — Спиайт уже сидел у стойки бара.
— Да только что поцапались с Ник.
— Из-за чего?
— Лично я считаю бары и сортиры неподходящим местом для обсуждения ослабленного либидо, но, так уж и быть, сделаю для тебя исключение. — И я рассказал Спиайту о злополучной карте и том провокационном смысле, что вложила в ее создание Ник.
— Она выставляла напоказ свое обнаженное тело, а ты, вместо того чтоб отдать ему должное, возился со своей записной книжкой? Да знаешь, кто ты после этого? Ты… ты… — Бум! Бум! Бум! Слова Спиайта заглушили выстрелы, доносившиеся с другого конца бара. Я сказал, что не расслышал, и попросил повторить. — Я говорил, что ты уделяешь родной жене куда меньше внимания, чем этой чертовой записной книжке.
Бум! Бум! Бум!
— Что это?
— В тире стреляют из пистолета, — небрежно отмахнулся Спиайт.
К нам подошла официантка в стетсоновской шляпе и жилетке с огромным вырезом на груди.
— Что будем пить, мальчики?
Спиайт покосился на ряд выстроившихся за стойкой бутылок.
— Отвертку «Континенталь» для моего друга. — Девушка-ковбой удалилась, и он снова обернулся ко мне: — Неужели непонятно? И это при том, что Ник француженка и все такое прочее? — Тут мне принесли бокал с коктейлем на картонной подставке с изображением силуэта голой женщины; на месте гениталий зияла дыра размером с бычий глаз. — Два года тому назад тут использовали прыскалки. Ну, знаешь, такие водяные пистолеты с помпой. И посетители просто обожали стрелять из них в танцовщиц. Теперь в моде шестизарядники. Ну и еще вот это. — Спиайт принялся рассматривать подставку. — Неплохо было бы поиметь такую для архивной коллекции.
— Бери.
— Нет, тебе пригодится. Здесь их используют в качестве мишеней. Говорят, помогает снять стресс.
— Сомневаюсь. А ты когда-нибудь пробовал?
— Мне ни к чему. Ведь у меня нет жены, срисовывающей рельефные карты с грудей.
Девушка-ковбой вернулась и сообщила, что ее смена подошла к концу, а потому неплохо было бы получить расчет.
— Может, вам еще чего охота, мальчики? — осведомилась она. И погладила меня по бедру.
— Нет, спасибо, — сказал я.
— Ну, если передумаешь, то знаешь, где меня найти.
Спиайт заплатил по счету, потом добавил щедрые чаевые и шепнул что-то девушке на ушко. Она шепнула в ответ, и он чуть с табурета не свалился.
— Может, присоединишься к нам, Шорт?
— Нет, я — пас.
Девица увела Спиайта за собой, я провожал их взглядом до тех пор, пока они не скрылись за занавешенной бусами дверью. Я отвел взгляд и только тут заметил, что рядом с картонной подставкой лежит медная фишка.
— Вы заработали право на шесть выстрелов, — сказал бармен. Поместил мою подставку в специальный кармашек на стене и протянул мне мелкокалиберную винтовку.
Я выпалил четыре раза подряд, потом сделал паузу, еще дважды спустил курок.
Бармен снял нетронутую картонку.
— Вы, похоже, сегодня не в настроении, верно?
А потом спросил, не хочу ли я оставить мишень себе на память, но я отказался. А затем вспомнил, что Спиайт хотел приобщить ее к коллекции, хранящейся в Центре материальной культуры. И перед тем как покинуть бар, сунул картонку с голой девицей в карман.
Вернувшись домой, я перешагнул через огромные мужские шлепанцы, служившие для отпугивания грабителей, а затем — через груду бумажек и прочего мусора. И, нервно озираясь, вошел в квартиру, где еще не выветрился запах варева из корешков. Ник уже засыпала, когда я осторожно прокрался в постель и улегся рядом.
— Прости, мне страшно жаль, — сказал я. Взял ее за руку и крепко сжал.
Она пододвинулась поближе и, уютно свернувшись калачиком, положила голову мне на грудь.
— Moi aussi.[13]
Ник уснула быстро, а я все вертелся в постели. Надо же, шесть раз выстрелил в эту кретинскую картонку и шесть раз промахнулся. И дело тут было вовсе не в отсутствии меткости. Причина крылась в том, что мишенью была голая девица с дыркой вместо причинного места.
