Часы с боем - страница 4

— Вот видишь, Коля, не только я так думаю, но и папа Игоря. Ты абсолютно неправильно делаешь, поощряя разные кляузы среди детей.

— Это не кляузы. Это самокритика. И вмешательство коллектива, — ответил папа, смущенно разглаживая голубую бумагу, на которой уже появился чертеж каких-то шестеренок.

— Ах, оставь, пожалуйста! — вскинулась на него мама. — Ты сейчас в семье, а не на собрании и не на своей ред-кол-ле-гии.

Последнее слово она выговорила по складам, презрительно, чуть в нос, точь-в-точь, как в некоторых театрах произносят иностранные слова.

— Да я что? Я ничего, — сразу сник Светин папа. — Я только высказал свое мнение. Полагаю, что это никому не возбраняется.

— Вот потому, что не возбраняется, у нас так много «мнений» о воспитании, — назидательно и все более повышая тон, говорила Светина мама. — А все дело в том, чтобы старшие показывали пример и разумно руководили. Наш долг — оградить детей, пока можно, от всяческих дрязг, от житейской грязи. Будь уверен, что они испытают неприятности. Этого вокруг сколько угодно. Возьми хотя бы Иевлевых. Едва придут с работы, как начинают ссориться. Мне через стенку все слышно. Но я же об этом не кричу на всех перекрестках. Потому что если я про них скажу, то и они будут перемывать мои косточки.

— Позволь, они играют в заводском драмкружке и дома репетируют, — попробовал было уточнить факт Светин папа.

— Ах, оставь, пожалуйста! — вспыхнула мама. — У тебя на все найдутся оправдания. Нет, нет, я решительно против того, чтобы выносить сор из избы! Не тронь никого, и тебя никто не тронет. Если тебе нравится, — проявляй активность на заводе, но не сбивай с толку ребенка.

И Светина мама снова уселась за книгу и стала обмахивать разгоряченное лицо шелковым платочком цвета павлиньего хвоста.

Игорь и девочки приуныли. У них опустились не только плечи, но и уголки губ. Огонь в глазах погас.

— Пошли, Таня, — тихо сказал Игорь.

Еле слышно попрощавшись, они выскользнули за дверь.

Через месяц Светина мама увидела Валю. Вместе с Таней и Игорем она в воскресенье зашла за Светой. Компания уговорилась идти в кино на новый фильм. Оживленная, улыбающаяся, секунды не стоящая на одном месте, Валя все торопила:

— Опоздаем — не прощу!

Когда Света вернулась домой, мама спросила:

— Я все собиралась узнать у тебя: как теперь Валя учится?

— Три двойки исправила. Иначе мы бы ее в кино не взяли.

И девочка уверенно добавила, тряхнув головой, так что длинные косы разлетелись в стороны:

— Есть еще тройка. Но не беспокойся, и ее исправит.

— И вежливая какая!

— Когда захочет, — сказала Света и отвернулась: ее взгляд встретился со взглядом отца.

А мама говорила и говорила, и сразу было заметно, что она очень довольна:

— Видишь, отлично все устроилось. Вырастет хорошей девочкой. А как легко могли вы причинить людям огорчение! Надеюсь, теперь ты, Коля, убедился, что я была глубоко права?

Мать ушла на кухню. Света подошла к отцу близко-близко и зашептала:

— Наверное, мама считает, что я все еще маленькая? Как ты, папа, думаешь, сказать, что это наша заметка на Валю подействовала?

— Тс-с! Что ты?! — испуганно замахал на нее руками отец. — Еще, чего доброго, проболтаешься, что я тебе помогал писать.

В этот вечер Николай Николаевич решал, наверное, очень сложную техническую задачу: он долго сидел над листом бумаги и все думал и думал. Но если бы Света заглянула в чертеж, как иногда делала, когда звала папу к чаю или ужину, то удивилась бы: в десятках вариантов была изображена она сама, Света, и не маленькая девочка, а девушка с комсомольским значком на форменном платье и с пристальным и серьезным взглядом.

Точность секретаря райкома партии Василия Петровича Снигирева была хорошо известна. Поэтому уже без пяти двенадцать исполняющий обязанности заведующего районным отделом народного образования Иван Никанорович Горищев сидел в приемной.

«Я знаю, — невесело размышлял Горищев, вытирая платком тройную складку на затылке, покрытую от волнения мелким бисером пота. — Все заранее знаю… Пропесочивать будет. К месту или не к месту, а уж обязательно помянет: дескать, ты, Горищев, отсиживаешься в районе, не ездишь по колхозным селам, не заглядываешь в школы. Ну что ж, хочет, чтобы поехал? Пожалуйста!»