Я согласилась.
– Ты моя мама, – проговорила я, пожав плечами. На глазах выступили слезы.
Она ощутила всю важность этих слов, ее глаза тоже заблестели.
– Спасибо, Шайло. – Она крепко обняла меня.
– Тебе не нужно меня благодарить…
– Нужно. – Улыбнувшись, она отстранилась. – Я прекрасно понимаю, что значит второй шанс.
В комнату ворвалась Джун Сон, свадебный распорядитель, и деликатно откашлялась.
– Прошу прощения, дамы.
Во время торжественного открытия магазина она проделала впечатляющую работу, и я ни капли не сомневалась, пригласив ее заняться моей свадьбой. И она меня не подвела, организовав прекрасную, в чем-то довольно простую церемонию, о которой я мечтала. Непритязательную, проходившую посреди леса, но с достаточным количеством деталей, чтобы придать ей сдержанную элегантность, которая не слишком бросалась в глаза, не вызывая при этом ощущения небрежности.
– Кризис предотвращен, – проговорила она. – Ваши цветочницы высыпали все лепестки на кольценосца, чем он остался весьма доволен. Но теперь все готово.
Я ухмыльнулась. Пока Ронан сидел в тюрьме, Марианн Грир получила повышение по службе и переехала из квартиры в «Клиффсайде» в более приличное место. Но мы продолжали общаться.
Они с близняшками частенько приходили к нам в гости, а Ками и Лили относились к Августу, словно к младшему брату.
– Вы обе выглядите потрясающе, – проговорила Джун, окидывая нас оценивающим взглядом. – Готовы?
Мы с мамой кивнули и последовали за Джун на улицу. День выдался теплым, но легкий ветерок шелестел листьями на деревьях, избавляя от избыточной жары. Из-за угла я не видела украшенный цветами навес, установленный на поляне в окружении секвой, что служил нам алтарем. Но оттуда доносились тихие звуки гитары Миллера, сопровождавшие идущих по проходу. Ками и Лили, потом Август, за ним – подружки невесты и друзья жениха.
Вдруг музыка сменилась на «Вот идет невеста», и я услышала шорох одежды. Пятьдесят гостей дружно поднялись с белых складных стульев, стоявших перед маленьким навесом. Я стиснула мамину руку, она в ответ сжала мою ладонь. И мы пошли вперед.
Конечно, на вчерашней репетиции я уже видела свадебные декорации. Но сейчас, когда здесь собрались все близкие нам люди, у меня перехватило дыхание.
И Ронан…
В таком же светло-сером костюме без галстука он выглядел просто сногсшибательно, и у меня защемило сердце. Он напряженно стиснул руки, не отрывая от меня широко раскрытых глаз. Пока мы с мамой шли по проходу, я заметила, как он сжал челюсти и на щеке его задергался мускул.
Мне пришлось прикусить собственную щеку изнутри, чтобы сдержать подступавшие слезы. Мы подошли к алтарю, и мне улыбнулась служительница Элеонора Хатчинс, подруга Биби из церковной группы, стоявшая за небольшим подиумом.
Мама вложила мою ладонь в руку Ронана, передавая меня ему. Я взглянула ему в глаза, и зрение тут же затуманили слезы, которые мне не удалось сдержать.
– Шайло… – хрипло прошептал он.
Я понимала, что он чувствовал. Поразительное совершенство момента накрыло и меня тоже. Я сжала его руку, он стиснул мою в ответ, возвращая в настоящее, делясь силой. Я ощущала глубину нашей связи, что помогла нам столько пережить вместе и вела сквозь трудности, когда мы были в разлуке.
Элеонора начала церемонию, произнеся небольшую речь о силе настоящей любви, а затем заставила нас повторить традиционные клятвы. Не стоило и просить Ронана написать ее самому, а потом прочитать в окружении пятидесяти гостей. Подобное было не для него. Ронан и так клялся мне каждый день. Работой, которую выполнял, помогая создавать нам идеальную жизнь, любовью к сыну и крепкими объятиями ночью в постели. В его проницательном взгляде, когда он смотрел на меня, читались все обещания, и в глубине души я знала, что эта любовь будет длиться вечно.
– А теперь кольца, – произнесла Элеонора, и все собравшиеся дружно ахнули, когда Август в крошечном костюмчике, как у остальных мужчин, слез с маминых колен и зашагал к нам.
– Привет, мама! Привет, папочка! – громко воскликнул он, вновь взволновав гостей. У меня заблестели глаза.
– Привет, малыш, – проговорила я и, взяв две коробочки из его рук, передала их Элеоноре. – Спасибо, милый.
