Так что в бассейне сегодня Маша не только выкладывалась на все сто на дорожке, но и дышала любимым ароматом, убивающим микробов, с небывалым наслаждением! А когда девчонки из секции начали громко возмущаться в сушилке тем, что хлоркой сегодня несет особенно сильно, Сазонова промолчала. Лишь подумала о том, как заговорили бы пловчихи, случись им здешним воздухом подышать после смрада разложения.
Плавание дало хорошую нагрузку тренированному телу, а хлорка, кажется, вычистила не только прочно забившую нос вонь, но и какой-то неприятный налет, оставшийся от посещения погибающего мира. Нет, его возрождение-изменение Маша приняла и поняла, но возродился все-таки мир, а люди, его населявшие, — нет. То, кем и чем они стали, тоже было прекрасно, изумительно и здорово, но людьми они уже не были. К тому же, в этом девушка была абсолютно уверена, как в том, что дважды два — четыре в десятичной системе счисления, памяти о своей человеческой сути новые создания не сохранили. Они начинали жизнь с чистого листа. Так было правильно, но все равно грустно.
Зато бассейн вымыл из головы всякую дурь, настроив Сазонову на рабочий лад. В частности, на размышления о том, что надо повторить и подучить к надвигающейся неизбежно, как сход лавины, сессии. Учила-то Маша все и всегда, но находились всякие хитрые штуки, в которых ей приходилось разбираться, буквально беря измором.
Глава 8
СПАСТИ НЕЛЬЗЯ УБИТЬ
(ПРАВИЛА РАССТАНОВКИ ЗНАКОВ)
Вот как раз об этом девушка думала, когда входила в подъезд родного дома, а потому не сразу среагировала на красно-золотую вспышку и то, что она вошла вовсе не в подъезд, а в какую-то темную подворотню, провонявшую мочой и фекалиями.
«Да что ж это за день-то такой сегодня! — в сердцах ругнулась про себя Маша, чувствительная к неприятным запахам. Лучше бы меня убить пытались, чем эту дрянь нюхать».
Что ж, мечтам свойственно сбываться, особенно самым идиотским! Не успел нос Сазоновой адаптироваться к вони, а голова сообразить, зачем и почему она оказалась там, где оказалась, как в небе затанцевали отблески факельного огня, послышался собачий лай и гневный гул людских голосов, из которых удалось вычленить обрывки слов: «Разыщем тварь! Кол ему в сердце! Ату его! След!»
«Кого-то ищут и хотят убить», — уяснила Маша главное, но решить, стоит ли ей выходить к поисковому отряду, пока ее саму не нашли и не убили случайно вместо какой-то твари только потому, что она прячется, не успела. Шею сжала в стальных ледяных тисках чья-то когтистая рука или лапа.
— Только пискни — раздавлю горло, — спокойно предупредил на ухо равнодушный голос.
«Кажется, я первой нашла того, кого ищут», — запоздало сообразила девушка и осталась стоять неподвижно и молчаливо. Вызвать меч в положении «хват на горле» она бы точно не успела, прежде ей окончательно перекрыли бы кислород.
Поисковый отряд прошел мимо. Нет, в вонючую подворотню люди с факелами и собаками завернули, тщательно осветили все углы, но почему-то ни Маши, ни ее когтистого соседа не увидели и не учуяли. Хотя очень может быть, что не учуяли лишь потому, что сами пахли так, будто, как в диком средневековье, купались два раза в жизни — при рождении на крестинах и после смерти методом обмывания трупа. А вот когтистый сосед по подворотне, прижавший Машину спину к своей груди, не вонял. От него почему-то едва уловимо пахло свечным воском и железом.
Шум, брань и лай затихли вдали, и удушающий захват на горле, едва не раздавивший гортань девушки, разжался под зловещее предупреждение: «Ни звука». Маша чуть отступила, потирая шею, на которой наверняка останутся синяки, и, старательно дыша, развернулась к соседу по вонючему схрону.
Рядом с ней стоял высокий мужчина в темном плаще. Вышедшая из-за облаков луна вероломно подсветила черные волосы, кончики острых ушей, темные, проблескивающие алым глаза, клыки. Но вроде как повышенной волосатостью, не считая растрепанной шевелюры, ее визави не обладал. Что там Витька про фэнтези-персонажей говорил? Маша покопалась в памяти и на всякий случай поинтересовалась, перепроверяя информацию:
