— Поторговалась — дешевле взяла.
Она приглядывается ко мне:
— Что это с тобой, Аленка? Прямо фурия! И с тряпкой. Уборку делаешь, что ли? Но я только вчера пол мыла.
— Нет, ничего, — спохватываюсь я. — Все нормально. Чай на кухне пролила.
Тетушка оглядывает меня критически:
— Растрепанная какая-то…
Я перед зеркалом поправляю челку, приглаживаю прядь, торчащую над ухом. Надо успокоиться, а то сейчас искрить начну.
Тетя проходит на кухню.
— Откуда цветы?
— Какие цветы? — тяну время.
— Что, с утра Константин приходил?
Я не успеваю ответить, ибо в этот момент опять раздается звонок. У меня над головой. Причем — продолжительный звонок, настойчивый.
«Ну когда же этому придет конец! Неужели ему не ясно, что номер не пройдет? Что я лучше останусь одинокой? Или он уже слов не понимает! Цветы носит? Я сейчас верну ему цветы. Швырну к ногам!»
Свирепой тигрицей следую на кухню, решительно закусываю нижнюю губу, хватаю со стола цветы.
Звонок раздается опять.
«Звонишь? Звони, звони!.. Сейчас дозвонишься! Сейчас, я уже иду!.. Я тебе эти цветочки — в физиономию!..»
Возбужденно пришептывая что-то бранное, я открываю наконец замки, распахиваю дверь…
… и едва не вскрикиваю.
Передо мной стоит Саша. С цветком. С розой. На длинной-длинной ножке.
Я прямо чувствую, как становятся круглыми от изумления мои глаза:
— Вы?
— Я, — он просто пожимает плечами и улыбается.
Он так улыбается, что мне хочется зажмуриться. Его улыбка — свет.
Саша оглядывается. Он, кажется, не может понять моего изумления; он думает: может, у него за спиной стоит еще кто-то…
Говорит тихо:
— Да, это я. Почему бы и нет? — глаза его вдруг полнятся восхищением. — Какая вы сегодня!
— Какая? — пугаюсь я.
— Красивая. Красивее, чем вчера…
И он протягивает мне розу.
В правой руке у меня букет, которым я только что помахивала, будто веником. Принимаю розу левой. Забывшись, прижимаю цветок к груди. Роза укалывает мне сердце.
Кто-то дышит в затылок. Я совсем забыла про тетю.
— Кто там, Алена? — выглядывает она у меня из-за плеча.
Увидев Сашу, тетушка тихо ахает — совсем тихо. Ее аханье слышу только я. Оно меня впечатляет. А тетушку впечатляет Саша.
Он легонько кивает ей, лучезарный.
С моей тетушкой творится невообразимое. Она на минуту теряет дар речи. Она сейчас, кажется, сделает книксен. Но, слава богу, до книксена не доходит!
Тетя Оля переводит взгляд на меня. Смотрит укоризненно и наконец молвит:
— Что же ты не приглашаешь молодого человека?
— Да, действительно! — спохватываюсь я. — Простите! Я просто потрясена… вашей розой!
Отступив шаг назад, я приглашаю Сашу. А сама думаю: «Не дай Бог сейчас явится этот сумасшедший, который целую ночь думал. Что тогда будет?»
Выразительно смотрю на тетку, показываю глазами на изуродованный торт, вернее на бренные его остатки. Но тетя не понимает меня, смотрит вопросительно.
Присев возле тумбочки, я выбираю для Саши тапочки. Запахиваю халат, прячу сахарные коленки. Тапочки выбрать не просто: нога у Саши, смотрю, чуть не в два раза больше моей. Те, что давали Константину, почему-то не хочу предлагать. Тапочки Луки тоже мелковаты. Нахожу какие-то — без задников.
Опять спохватываюсь: я же забыла нового гостя представить! Что это со мной сегодня творится! Конечно — сплошные потрясения!
Легонько касаюсь рукой его плеча, говорю тетке:
— Это Саша.
Тетя подает ему руку. Он пожимает ей самые кончики пальцев.
«Какой же он большой! Я не заметила этого вчера. Или это рядом с тетей? Да и я была вчера на каблуках».
— У нас скоро обед, — говорит тетя. — Я приглашаю… То есть, мы приглашаем, — она кивает на меня.
— Нет, нет! — отказывается Саша. — Я не надолго. Минут на пять, если не прогоните. Ждет машина.
«Его ждет машина. Кто он?.. Военный? Милиционер? Главный конструктор какого-нибудь завода? Или чиновник из мэрии».
Тетушка, не скрывая некоторого разочарования, ретируется на кухню. Я все еще несколько смущена; веду Сашу в свою комнату, прикрываю дверь.
Он с неподдельным интересом осматривается:
— Здесь живет Муза?
«Звезда», — едва не срывается у меня.
— Уютно, — оценивает Саша. — И со вкусом… Хороший вид из окна. Много книг…
