- Есть еще Ареопаг.
- Который тоже никому не мешал.
- Есть еще и народное собрание, - говорит кто-то, очень похожий на Клисфена. - Пусть решающий голос остается за ним.
Головы собравшихся поворачиваются к нему. В этой компании Клисфен, пожалуй, самый старший и это, помимо других, еще более веских причин, заставляет остальных соблюдать некий пиетет.
- Ты это серьезно, сын Мегакла? Ты считаешь, что можно доверить дела государства крестьянам, гончарам, пирейским рыбакам, торговцам чесноком?
Кто-то вдруг фыркает, как пришедшей неожиданно абсурдной мысли. Клисфен совершенно спокоен. Выдерживая паузу, он отправляет в рот горсть изюма.
- Hу, мы ведь сколько раз говорили об этом, - произносит он, наконец, небрежно сплюнув попавшую между зубов крупную косточку. - А теперь вы делаете вид, будто у вас отшибло память. Благодаря кому Писистрат утвердился на акрополе? Он убедил демос, что никто лучше него не позаботится о его интересах. И, надо сказать, покойник сделал много. Разве не он обуздал Эвбею, разве не он захватил Hаксос, Сигей, вывел колонии в Македонию? Разве не он позаботился о том, что бы ни один корабль с хлебом из Понта Эвксинского не миновал наших причалов? А не он ли отстроил и украсил город?
- Ты, кажется, собирался говорить о чем-то другом? - напоминает кто-то ему. - А не расхваливать покойного тирана.
- Я только хотел сказать, - подводит итог Клисфен, - что ни одно из этих славных деяний не удалось бы ему, если бы его не слушал демос. А демос всегда будет кого-то слушать. Кого-то из тех, кто рожден для власти. Он похож на стадо, которому нужен пастух. Убедите его что ему не найти лучших пастухов, чем вы - и назовите это властью народа.
- Ты считаешь, что это лучший выход?
- Во всяком случае, лучший, чем тирания. Мы будем решать наши споры не убивая друг друга, а всего лишь состязаясь в убедительности речей. Впрочем, - Клисфен улыбается, - если кто-то не согласен, у нас еще будет время подумать об этом.
Сейчас надо решить, как избавится от Гиппия.
Это замечание возвращает беседу в более простой теме. По сути, но не по исполнению. - В последнее время он стал довольно недоверчив, - говорит еще кто-то. - Он редко расстается с телохранителями. Это, конечно, не значит, что его нельзя убить.
Впрочем, одно лишь убийство не решает проблем. Клан Писистратидов достаточно многочисленен, чтобы выдвинуть и поддержать нового тирана. Значит, речь должна идти о перевороте. Вариант с убийцей-одиночкой даже не обсуждается. У убийцы тирана практически не остается шансов выжить, а все собравшиеся высоко ценят прелести жизни.
- Есть только один способ, - веско начинает Аристогитон. - Скоро Великие Панафинеи...
Гермодий сидит рядом с ним. Выглядит он мрачно, как и его любовник.
Hеприятности, начавшиеся на празднике Великих Дионисий, явно имели с тех пор продолжение.
- Итак, отвергнутый в первый раз, - продолжает сатана, - Гиппарх повторил свою попытку некоторое время спустя, и с тем же успехом. Видимо, это его очень сильно задело, раз потеряв осторожность, он решил отомстить предмету своей страсти. Сделать это он постарался, не выдавая настоящей причины мести. У этого соблазнительного юноши была сестра, девушка, которую братья Писистраты пригласили нести корзину со священными принадлежностями во время шествия на празднике Великих Панафиней, что бы заявить вдруг в последний момент, что она недостойна этой чести, и вообще, никто ее не приглашал. Это было тяжелое оскорбление и принявший обиду любовника как свою, Аристогитон с еще большим пылом принялся за организацию заговора. Днем выступления был назначен праздник Панафиней. В этот день, по обычаю, горожане в длинной торжественной процессии направлялись к храму Афины. Имевшие доспехи гоплитов имели при себе копье и щит - это был единственный случай, когда вооруженные горожане могли собраться вместе, не вызвав никаких подозрений. Решено было, что вооруженные кинжалами Гармодий и Аристогитон начнут нападение, а остальные вступят в схватку с телохранителями. Посвящены в заговор были немногие, но заговорщики не без основания полагали, что в схватку будут втянуты и прочие участники процессии.
