Достигнув края площади, Конан приостановился на миг, раздумывая, в какую сторону ему лучше всего уносить ноги. Его колебания прервал грохот копыт вороного жеребца, вынырнувшего из-за поворота улицы. Его держал в поводу скачущий рядом всадник. За его спиной виднелось еще двое или трое верховых. Лицо всадника, резко натянувшего поводья в шаге от Конана, не позволял рассмотреть ливень, но голос его, голос!..
Уже через миг Конан, вросший в седло своего жеребца, уносился вскачь по улице, ведущей к порту. Позади него, прикрывая беглецу спину и то и дело оглядываясь, скакали трое мужчин, промокших до нитки и хохочущих, словно охмелевшие демоны.
* * *
Илоис, лишь только хлынул дождь и началась паника, отступила в сторону и прижалась к стене одного из домов, заслоняя собой дочь. Она очень тревожилась за сына, неизвестно куда подевавшегося, да так быстро, что она даже не успела его окликнуть. В такой суматохе маленького мальчика запросто могли сбить с ног, затоптать, покалечить… Она напряженно вглядывалась в мельтешение людей, но ливень не давал возможности рассмотреть хоть что-либо.
Перепуганные люди метались из стороны в сторону, словно ошалелые овцы. Носилки с бароном Ричендо были брошены наземь, и несчастный парализованный старик выкатился из них на булыжники мостовой… Королевская чета вместе с вымокшей до костей свитой спешно рассаживалась по каретам. Кучера еле сдерживали готовых понести лошадей…
Рыжик успокоительно поглаживала ладонь матери и что-то кричала, запрокинув голову, но что именно, за шумом и гамом было не разобрать…
Наконец ливень пошел на убыль, и ярость грома поутихла. Народ постепенно разбежался по домам, рассеялся, и площадь опустела. О недавнем зрелище напоминал лишь столб, но уже не белый, а потемневший и обугленный, так как в него вонзилась одна из молний, во множестве вспыхивающих тут и там.
— Хвала Митре, он ушел! — воскликнула Илоис и обняла щуплое тельце дочери. — Теперь они уже не догонят его… Но куда подевался малыш? Давай обойдем с тобой всю площадь. Быть может, он ушибся. Быть может, сидит где-то и плачет…
— Волчок никогда не плачет! — возразила девочка. Неожиданно она крепко сжала ладонь матери и спросила со страхом: — Что это?!
— Где?
Рыжик показала рукой на ярко-желтый светящийся шар величиной с большое яблоко или маленькую дыню. Шар плыл в пяти локтях над землей, плавно покачиваясь и издавая тихое жужжание.
— О, пресветлый Митра! — выдохнула Илоис, испуганная не меньше дочери. — Это… это Оса Нергала!
— Оса Нергала?..
— Да… Я вижу ее первый раз в жизни. До этого только слышала от отца… Она убивает, но не всех. Лишь тех, кого сама выберет. Шумри тоже рассказывал мне о ней. Он говорил, что это такая молния… Но молния разит не глядя. Молния не зависает в воздухе, как живая…
— О, она очень красивая, мама! — воскликнула девочка. Илоис поспешно зажала ей рот и прошептала:
— Когда рядом Оса Нергала, нельзя говорить громко. Она может услышать и выбрать нас…
— Все равно она очень красивая, — прошептала девочка, освобождая рот. — И она, конечно, живая… Ты видишь, она смотрит на нас? Она слышит шепот так же хорошо, как и крик…
Светящийся шар застыл на месте и не двигался несколько томительных мгновений. Илоис казалось, что сердце ее грохочет громче всего на свете, и именно к этим звуках прислушивается Оса Нергала. Наконец зловещее золотое яблоко стронулось с места и, скользнув вдоль стены дома, скрылось за поворотом одной из улиц. Мать и дочь облегченно перевели дыхание.
— Вот это да! — раздался восхищенный голос Волчка, незаметно подобравшегося к ним со стороны эшафота и так же зачарованного молнией. — Хотите, я сейчас догоню ее, поймаю и подарю вам?
— Волчок! Ну, наконец-то! Я чуть с ума не сошла от страха за тебя!.. — Илоис, смеясь, горячо обняла сына, насквозь промокшего, как и они, но безмерно счастливого и гордого.
— Ну, так я поймаю?.. — Он попытался вырваться из рук матери, но она держала крепко.
— Это Оса Нергала! — наставительно сказала сестра. — Ее нельзя ловить! Она сама ловит и наказывает тех, кто ей не понравился!..
— Киммериец ушел! — крикнул мальчик, задергав ногами и стараясь высвободиться из слишком ласковых и сильных рук.
