Не знаю, как отнесся к моему рассказу страж закона, внешне он выглядел весьма сочувствующим. Меня попросили при появлении каких-либо знакомых Глеба немедленно сообщать в соответствующие органы и вежливо известили о том, что хотели бы осмотреть мою квартиру на предмет возможных документов, способных пролить свет на то, кем в действительности был мой муж. Я согласилась, очень сомневаясь, что гражданам повезет. Так впоследствии и оказалось.
О Деревягине не было сказано ни слова, так что выходило, с этим покойным меня в отличие от шустрого Дениса здесь никто не связывал. Далее взял слово Володя и проникновенно говорил минут десять, перечислил неприятности, которые преследовали меня последние дни, записки с угрозами и особенно разбитое зеркало. Хозяин кабинета выслушал нас, поинтересовался, где та самая записка. Услышав, что я ее выбросила, покивал, но особо не проникся, должно быть, приписав все глупым вдовьим страхам. Расстались мы вполне довольные друг другом.
— Чего следует ждать от жизни? — спросила я Володю уже в машине. Он пожал плечами.
— Не думаю, что они будут носом землю рыть. Конечно, обыск это неприятно, но меня больше беспокоят люди, которые тебе угрожают. Я бы на твоем месте подумал об охране. Знаешь что, переезжай к нам.
— Спасибо, — поблагодарила я и поторопилась проститься с ним.
На следующий день у меня появились люди и занялись осмотром вещей Глеба. Надо сказать, вели они себя исключительно вежливо и вроде бы даже стыдились. Особого энтузиазма не проявляли и, разумеется, ничего не нашли, что неудивительно, раз я тоже ничего не нашла, причем занимаясь этим с большей тщательностью и времени потратив, соответственно, тоже больше.
Извинившись, они покинули квартиру, а я отправилась пить кофе. Мне бы радоваться, что для меня все так благополучно закончилось, поскорее забыть Глеба и жить в свое удовольствие, но я упорно возвращалась к мысли о нем. Вряд ли я когда-нибудь узнаю, кем он был на самом деле. Ведь было же у него имя, данное ему при рождении, были мать, отец, и сам он был маленьким мальчиком, гонял по двору на велосипеде, ходил в школу, играл в футбол, а, может, напротив, сторонился сверстников, садился где-нибудь в укромном уголке и мечтал, как он станет отважным пиратом, лихим разбойником… А может, все было иначе, и не о приключениях он мечтал, а о том, чтобы раз в жизни поесть досыта или купить себе все тот же велосипед9 Или вообще все получилось случайно — он женился на богатой женщине, и эта жизнь вовсе не показалась вечным праздником, а стала затяжным кошмаром, когда начинаешь ощущать себя вещью, купленной по сходной цене, и, кажется мало просто послать к черту все, чтобы вернуть самоуважение. И вот тогда приходит мысль избавиться от дражайшей половины, тем самым убив двух зайцев: обрести свободу и получить деньги, потому что свободы без денег не бывает.
Сначала эта мысль копошится где-то на границах сознания, потом становится все заманчивее, все настойчивее, пока полностью тебя не захватывает, да так, что ни о чем другом ты уже думать не можешь. И в один прекрасный день ты понимаешь: это придется сделать.
Я испытывала жалость к своему мужу Да-да, к тому самому мужу, который, скорее всего, планировал убить меня в ближайшее время. Я простила ему даже это. Ведь я была счастлива с ним. Не важно, что чувствовал он, важно, что чувствовала я.
Такие мысли, как правило, далеко заводят, и я попыталась избавиться от них. Почему бы мне не продолжить поиски? К примеру, не слетать в Сибирь? Неплохо бы узнать, кто такой Деревягин, с какой стати он свалился на мою голову? Бычков встретился с Глебом в поезде, когда отправился в командировку опять же в Сибирь. Возможно, там и надо искать следы Глеба, ведь где-то он пробыл целый год до встречи со мной. Что, если как раз в это время и пересеклись их пути с Деревягиным? Если я узнаю, что их связывало, смогу понять, что происходит в настоящий момент.
Я взглянула на часы и решила съездить в аэропорт, заказать билет. Федору об этом лучше не знать, он советовал не спешить и был, конечно, прав, но иногда я его не слушаю, не послушаю и сейчас.
