— Так. Любопытно.
— Будет еще любопытней. Погулял он вокруг да около крепости, потом сел на берегу речушки форель удить. Вырезал удилище, привязал леску и забросил голый крючок. Сидит, клева дожидается. А крепость перед ним в просвете как на ладони.
— Понятно.
— Дальше еще занятнее повел себя. Вынул платок, простирнул в речке и на куст позади себя повесил. Каково? Шейх в Ведено прибыл постирушками заниматься.
— Платок какого цвета?
— Белый, Владислав Егорыч, чисто белый.
— Из крепости пробовали смотреть, видно?
— А как же, приглядывались. От ворот не видно, от стены — тоже, кустами платок прикрыт. А вот если на крышу склада подняться — лоскуток как на ладони смотрится. Теперь приглядимся, кого там на крышу потянет.
— Значит, думаешь...
— А почему бы нет? Крепость с гарнизоном у всей недобитой сволочи как бельмо на глазу. Цепочку примечаешь? Из Дагестана и Осетии вооруженный люд сочится к нам, а шейху у крепости постирушкой заняться срочно приспичило. Самое время, выходит, для кого-то в крепости платок вывесить. Они там моего глазастого на довольствие зачислили. Да и сами в оба теперь глядят.
— К тому же Омар-хаджи из Турции через перевал торопится. Слетается воронье. Кстати, почему таким путем? Виза ушла как положено? Какой резон братцу в горах мордоваться, когда можно с комфортом в вагоне прибыть? Ты с печатями на визе не перемудрил?
— Сам в догадках теряюсь. Печати похожи. Да и кто ему этот нюанс растолкует, что нужна не ревкомовская, а наша печать? Посылаем-то визу туркам впервые... может, просто перетрусил? Рыльце в пуху... а тут Гваридзе с Челокаевым перед этим сгорели при неизвестных обстоятельствах, туда наверняка весть донеслась. Если бы не Федякин, ай да полковник, прямо хоть в генералы за подсказ производи. Предельно непонятный факт. Неужто его превосходительство Дмитрий Якубович порозоветь изволил? Ну-ну. Немой понаблюдать обещал. Ладно, об этом позже, Сейчас все внимание Омару.
— Где будешь брать?
— А там же, около избушки. Та избушка для нас теперь верная примета.
— Своими силами справишься?
— Э-э, нет. Тут я пуганая ворона. У Красюка в ЧОНе взаймы два десятка бойцов выпросил. На всякий случай оцепление вокруг избы сотворим и полсотни костров с керосином. Как работа начнется — иголку в траве приметим, не то что гостя.
Андреев искоса, размягченно поглядывал на Быкова. Думал о том, что на таких мужиках любое дело держится. Кремень мужичок: не сломала каторга, не озлобила, человечность не выжгла. Шагал Быков по жизни упруго и жестко, с чистыми руками и горячим сердцем, от бойца-красногвардейца до начальника ЧК дошагал, и нет ему износу, партийцу, золотой голове. Тяжело здесь, на российской окраине, вдвойне тяжело — контрреволюция тут особая пластается, ибо суть свою враждебную столь искусно с национальной сутью сплавила, что не мечом чекисту впору орудовать, а скальпелем, чтобы одно от другого отделить и дров не наломать. А этот справляется — и рука не дрогнула ни разу. Давно пора в Ростов, в центральный аппарат брать, да вот заменить пока некем, незаменим Быков на данном этапе.
— Владислав Егорыч, зовет ведь шейх, кабана под выстрел сулит.
— Об этом и думать забудь, — жестко сказал Андреев. — Зовет, думаю, потому, что ЧК прощупать накануне дела не терпится.
— И я так думаю, — согласился Быков.
— Времени у него достаточно будет. Лес густой, за каждым дубом по мюриду понатыкано. Не так посмотришь — и все. Хватит с тебя первого раза. Скажи спасибо, что живым тогда со двора шейха выбрался.
— А зачем мне не так смотреть? — удивился Быков. — Я смотреть как полагается привык.
— Все. Об этом хватит. Обезглавить ЧК накануне операции нам никто не позволит.
— Ты погоди, Владислав Егорыч, дай доскажу, — мягко урезонил Быков, — Успокоить его надо сейчас. Читал ведь сам письмо. Встрепенулся шейх. Посуди, Челокаев с группой без вести пропал. Гваридзе не явился. А тут я на приглашение не отзываюсь. А коль еще Омара завтра возьмем...
— Сплюнь! — жестко приказал Андреев. — И по столу постучи.
— Можно, — послушно согласился Быков, старательно исполнил. Начальство — оно всегда знает, когда плюнуть, где постучать.
