Неожиданно она услышала крик давно зовущего ее Сергея. Проблески понимания происходящего появились в ее сознании, она подошла к Сергею и попыталась поставить его на ноги. С ней творилось что-то страшное, зубы ее стучали громкими сухими щелчками. Она дико озиралась, взгляд ее блуждал, и она не могла остановить его на чем-то определенном. Наконец, ее глаза встретились с глазами Сергея и остановились. Она узнала его, и взгляд ее стал осмысленным. Рассудок постепенно возвращался к ней.
‒ Святой Николай вступился за меня, ‒ она скорее почувствовала, чем услышала то, что сказала сама. ‒ Господь на нашей стороне! ‒ и больше говорить не смогла.
Когда Сергей много раз повторил ей, что ему надо освободить руки, она попыталась развязать веревку, но у нее не получалось, пальцы не слушались. Тогда той же, мокрой от крови лопатой с липкими комочками мозгов, она стала пилить веревки у него на руках и ногах. Это длилось долгую вечность, лопата вертелась и выпадала у нее из рук, веревки глубоко врезались в посиневшие кисти, а прилипшие к металлу осколки кости, больно царапались.
Подобно больному, приходящему в себя после наркоза, Сергей проверил на месте ли руки и ноги. «Некоторым «хирургам» не стоит доверять», ‒ горько пошутил он. Глубоко вздохнув, он с усилием встал на одно колено, затем медленно поднялся. Ноги у него затекли и были неимоверно тяжелыми, и как он ни старался заставить себя сделать первый шаг, он не мог его сделать. Но он его сделал, и на неверных ногах подошел к Алексею. Вера стояла над ним, уронив руки, лицо ее застыло безучастной маской, по щекам белыми горошинами катились слезы.
Алексей был мертв. Он странно преобразился и стал, как будто меньше ростом. Смерть его была мгновенна, его мертвое лицо с застывшею легкой улыбкой говорило об этом. Еще не потерявшие живого блеска глаза были широко открыты. Он нашел то, что искал и успокоился, постигнув таинство смерти. Смерть страшит нас своею таинственностью, но в ней нет ничего страшного. Жизнь гораздо страшнее.
Посреди груди у Алексея зияла рана, похожая на глубокую тарелку, наполненную малиновым желе. Ниже пояса он был обнажен, из заднего прохода у него торчала рукоять лопаты. Глядя на него, Сергей подумал, что его друг умер с черенком лопаты в заднице, его насадили на держак лопаты, как червяка на крючок. И все это… ‒ ради чего?
Сергей постоял еще некоторое время, а потом отыскал у стены пещеры джинсы Веры. Они были целые, только молния на них была порвана. Он нашел и ее ветровку, вернее то, что от нее осталось, она была разодрана на две половины. Сергей стоял и стоял, рассматривая эту рвань, не зная, что с нею делать, а после уронил под ноги. С одного из бритоголовых он снял кожаную куртку и помог Вере ее надеть. Ему показалось, что лежащий неподалеку бандит пошевелился. Вера тоже заметила это. Не сговариваясь, они заторопились.
Они подхватили Алексея за руки и ноги и понесли его длинными переходами в сторону выхода. Спустя некоторое время Сергей заметил, что за ними волочится окровавленная, торчавшая из Алексея лопата. Сергей хотел ее вынуть и, не сообразив, выпустил руки Алексея и тот, с едва слышным всхлипом ударился головой о землю. Сергей вырвал из него лопату и отбросил в сторону. И только когда она с едва слышным стуком ударилась о землю, до него дошло, что его друга не стало. И весь смысл случившегося обрушился на него.
Им казалось, что они безмерно долго несли Алексея нескончаемо длинными коридорами. Быстро выбившись из сил, они решили оставить его в одной из боковых келий. Они осторожно положили его за полуразрушенный барьер, отделявший его усыпальницу от основного хода.
— Прощай, мой Сероглазый король, — сказала Вера. — Больше нет на земле моего короля.
Сергей взглянул на нее и промолчал. Быстрая и тяжелая, как ртуть слеза скатилась по его щеке. Он в последний раз посмотрел на растерзанное тело друга. Черты его лица изменились, стали непохожими, чужими, застыв в непреклонной суровости. Ни Сергей, ни Вера не заметили, что в ногах у Алексея лежал, спрятанный им, набитый золотом рюкзак.
