Вотша долго вглядывался в странно мутное, оранжевое пятно, повисшее над зеленью леса, словно пытаясь рассмотреть некую тайну, скрытую за этой зловещей кляксой, и вдруг ему показалось, что нечистый оранжевый свет начинает рассасываться… растворяться в проглядывающей сквозь него синеве. Прошло насколько секунд, и оранжевое пятно совершенно исчезло, а вместе с ним исчезли и четко видимые до этого лапы елей — они потеряли свою особость, слились в общий темно-зеленый фон.
Вотша резко обернулся и посмотрел на дверь… Она была привычного цвета — серого, старого, омытого дождями дерева. Он понял, что к нему вернулось его обычное зрение, исчез его поразительно чуткий слух, звериное обоняние… Он вновь стал обычным извергом. На секунду он ощутил себя покалеченным, и жгучая обида затопила его, но в ту же секунду раздался голос тетушки Барбы:
— Изверг, зелье на тебя действует странно!..
Извергом тетушка Барба называла Вотшу только в минуты очень сильного волнения, поэтому он насторожился. Обернувшись, Вотша посмотрел на травницу, но ее лицо пряталось в полумраке комнаты, и тогда он спросил:
— Странно?.. Почему странно?
— Потому что обычно капля зелья действует не более минуты, а на извергов и того меньше, ты же находился в состоянии обостренного восприятия не меньше трех минут! И еще, любой изверг, попробовав этого зелья, сразу после окончания его действия требует новой порции и готов ради нее на все! Не потому, что зелье вызывает привыкание, просто желание вернуть обостренное восприятие Мира в первые мгновения после его потери непреодолимо. А ты, перейдя к нормальному восприятию, молчишь. Неужели тебе не понравилось… неужели ты не хочешь вернуть себе все краски Мира, все его звуки, запахи и вкусы?! А ведь ты еще ничего не потрогал, ты не представляешь, какова на ощупь, ну, например, кора березы!
Произнося эти слова, тетушка Барба сделала пару шагов в сторону Вотши, и тот наконец смог рассмотреть ее лицо. На нем ясно читалось удивление и любопытство.
— Хотелось бы мне, чтобы ты попал в лабораторию моего отца — такое интересное отклонение! Он был бы поражен!
— Ты хотела бы, чтобы многоликий ставил на мне опыты? — без иронии, но с каким-то странным интересом полюбопытствовал Вотша.
Травница враз потускнела, лицо ее сделалось скучным и слегка растерянным, потом она резко отвернулась и пробормотала:
— Ну, это чисто… научный интерес. Вполне возможно, что твоя необычная реакция вызвана не уникальностью твоего организма, а неточностями в процессе изготовления зелья.
Барба отошла к боковой стене, открыла один из шкафов и стала выбирать посудину для очищаемого настоя. Вотша продолжал стоять у входа в мастерскую, не зная, чем заняться, и тут травница вдруг сказала:
— Иди-ка ты, Вотушка, погуляй. Ну, хотя бы в лес. На сегодня для тебя работы не будет!
Изверг Вотша прожил в этой деревне еще два года. Весной, когда приближалось время появления сборщиков откупа, тетушка Барба отсылала его на дальнюю делянку, разбитую ими в глухой чаще ближнего леса. Там изверг находился около месяца, так что больше он ни разу не встретил многоликих. Когда Вотша на третий год вернулся с делянки, он нашел на месте деревеньки уже погасшее пожарище — многоликие спалили деревню и уничтожили всех ее жителей, а за что, он так и не узнал. Из всех деревенских построек странным образом уцелела только мастерская тетушки Барбы. Саму травницу Вотша нашел в ее мастерской, она лежала бездыханная рядом с рабочим столом. Никаких ран на ее теле Вотша не обнаружил, так что, скорее всего, она умерла своею смертью, а возможно, ее сердце, уже начавшее давать сбои, не выдержало разгрома и гибели деревни. Оба шкафа с готовыми снадобьями оказались пусты, но маленький тайник, устроенный травницей в погребе сгоревшего дома, остался нетронутым. Вотша похоронил свою учительницу на травном огороде, среди любимых ею растений, забрал из тайника его содержимое — кошелек с монетами и несколько флаконов с различными снадобьями, и двинулся к южным горам в надежде отыскать айл Уругум, а в нем кузнеца Вагата.
