По пологому берегу он выбрался на чуть подвявший, прибитый осенью луг, посмотрел на солнце, чтобы сориентироваться, и двинулся на восток, в сторону видневшейся на горизонте лесной опушки.
Луг, по которому он шел, сначала был ровен, трава, уже полегшая, но еще живая, пружинила под ногами. Через несколько сотен метров из-под этой мягкой травы стали появляться кочки, поросшие жесткой порослью черники, крошечные листочки которой уже начали краснеть, предрекая приближающуюся осень. Вотша вспомнил, какова поздняя осень и особенно зима в его родной степи, и ему сделалось не по себе!
Между тем лесной массив, к которому он шагал, придвинулся, высоченные деревья закрыли треть неба, а из-за них из сумрачной сырости леса на прогретый простор луга повеяло холодом. Еще несколько шагов, и Вотша увидел, что вдоль самой опушки леса бежит едва заметная колея. Было ясно, что повозки здесь проезжают очень редко, но все-таки проезжают, и теперь оставалось угадать, в какую сторону свернуть… или продолжать идти прямо, сквозь лесную чащу. Вотша думал недолго, подчиняясь собственному чутью, он встал между двух канавок колеи и свернул… вправо, к юго-востоку.
Прошагав с полкилометра, он понял, что, по всей видимости, не ошибся — лесная опушка постепенно отступала влево, и колея, следуя за ней, все более отклонялась к востоку, именно в том направлении, которому следовал Вотша. Да и сама колея постепенно становилась все заметнее, три или четыре раза он приметил уходящие от нее в лес петлистые тропки. Наконец, километра через два после того, как он свернул на колею, впереди показалась деревушка, чуть отступившая от леса и отгородившаяся от него хлипким плетнем. Колея вильнула вправо, побежала вдоль плетня, огораживающего первый в ряду крошечный, чуть скособоченный домик. И тут Вотша увидел, что в небольшом огороде, разбитом рядом с домиком, копошится маленькая старушка.
— Добрый день, матушка, — приветствовал ее Вотша. — Пусть Мать всего сущего благословит твою работу!
Старушка разогнулась, поднесла ладонь ко лбу, прикрывая глаза от солнца, посмотрела на Вотшу и после секундной паузы неожиданно звонким голосом ответила:
— Спасибо, изверг, пусть Мать всего сущего и тебе поможет в дороге!
«Изверг?! — удивился Вотша неожиданному обращению. — Не похоже, чтобы бабуля была из многоликих!»
Но вслух с прежним почтением произнес:
— Матушка, напиться путнику не дашь?
— Почему ж не дать? — ответила та, вытирая руки о чистый передник.
Затем старушка снова нагнулась над грядкой, провела ладонью над короткой, густой, темно-зеленой порослью, выпрямилась и, делая шаг в сторону домика, добавила:
— Иди за мной… путник!
Вотша двинулся вдоль плетня и почти сразу нашел небольшую калитку, от которой к домику вела странная, извилистая дорожка, обрамленная короткой, но очень густой темно-зеленой травой. Можно было бы, наверное, пройти напрямую, но он вдруг перехватил взгляд остановившейся у крыльца старушки, с непонятным вниманием наблюдавшей за ним. И Вотша пошел по дорожке, присыпанной желтым сухим песком.
Вотша не видел, чтобы старушка заходила в дом, но, когда он подошел к крыльцу, хозяйка протянула ему деревянный ковшик, наполненный чистой водой. Изверг осторожно принял ковшик, наклонился над ним, готовясь сделать глоток, и вдруг почувствовал тонкий, чуть сладковатый запах, идущий от воды. Он снова поднял голову, взглянул в чистые, небесной голубизны глаза старушки и тихо спросил:
— Это что ж ты, матушка, мне в воду намешала?
Старушка усмехнулась, пожевала бледными морщинистыми губами и так же негромко ответила:
— Ишь ты, нюхливый какой! Травки тебе одной намешала. Давно ко мне парень молодой не заглядывал, вот я и решила… попользоваться!
Вотша бросил быстрый взгляд на воду, потом снова перевел глаза на хозяйку дома. В ее глазах, неотрывно смотревших ему в лицо, зажегся некий оценивающий интерес, но понять, в чем он заключается, Вотша пока не мог. Снова взглянув на воду, он переспросил:
— И что ж это за травка такая?
Старушка снова усмехнулась, взяла ковшик из его рук, выплеснула воду и неожиданно предложила:
