— Ну, что ж, — глуховато проговорил изгой, — посмотрим, что у нас получилось.
Он убрал со стола, на котором лежало бездыханное тело, плошки, картинно протянул над трупом руки и воскликнул:
— Встань!!!
С минуту ничего не происходило, а затем тело пошевелилось, замерло, снова пошевелилось и, чуть развернувшись и облокотившись на столешницу, начало медленно приподниматься!
Вотша почувствовал, что у него на голове зашевелились волосы… А труп между тем сел на столе, немного посидел и медленно спустился на пол. Несколько секунд он держался за столешницу, а потом выпрямился и, поведя головой по сторонам, уставился невидящими, редко моргающими глазами на Харта, руки которого все еще были подняты.
— Слушаю, хозяин, — негромко, но удивительно приятным баритоном проговорил мертвец.
Вотша медленно попятился от стола, а вот Темный Харт, наоборот, шагнул ближе и проговорил, медленно и четко выговаривая слова:
— Говорят, ты Ёкуль из Норникса, сказитель… Может быть, порадуешь нас песней?..
Несколько секунд труп молча смотрел на Харта, а затем все тем же ровным голосом ответил:
— С удовольствием, хозяин.
Он помолчал еще несколько секунд и принялся размеренно, как метроном, читать то, что несколько минут назад продекламировал Вотша! И вроде бы произносились те же слова, только звучали они, словно эхо живого звука, не было в них жизни, огня, боли! Даже рифмы казались лишь намеченными, а ритм, размер пропадали вовсе!
Прослушав это бормотание пару минут, Харт коротко оборвал мертвеца: — Хватит! — А затем обратился к Вотше. — Ну, как?..
— Это не стихи! — отрезал Вотша, и неожиданно для него Харт согласился:
— Да, это не стихи… Но этого хватит, чтобы заморочить голову твоим… волкам?!
Вотша немного подумал, а затем не слишком уверенно ответил:
— Скал, возможно, и поверит, а Вогнар сразу поймет, что это не сказитель.
И вдруг Темный Харт, скептически хмыкнув, спросил:
— А много ли людей и извергов слышали этого самого Ёкуля? Много ли есть свидетелей его… творчества?!
Вотша сначала удивленно взглянул на изгоя, а затем вдруг понял его мысль и… улыбнулся:
— Вообще-то Ёкуль… в смысле — я, в землях западных вепрей баловался стихами лишь однажды, на пароме у городка Ярея!
— И, стало быть, его мастерство… — продолжил фразу Вотши Харт, — сильно преувеличено!
Он потер руки и бросил мертвецу:
— Пойдешь со мной!
— Да, господин, — отозвался тот, а Харт повернулся к Вотше:
— А тебе придется остаться здесь!
— Почему?.. — растерялся Вотша.
— Не думаешь ли ты, что я собираюсь рассказать князю Рогволду о нашей… к-хм… проделке?! Нет, изверг, ты останешься здесь, и, если наша подмена удастся, я подумаю, что мне делать с тобой!
Глаза Темного Харта блеснули из-под надвинутого капюшона, и Вотше стало не по себе — в голову этому странному, явно не совсем нормальному многоликому могло прийти все, что угодно!
Однако спорить Вотша не мог, в конце концов, сейчас Темный Харт спасал его по меньшей мере от подземелий крайского замка!
А изгой, не вдаваясь в обсуждение дальнейшей участи Вотши, двинулся к потайному коридору. Мертвец, несколько мгновений постояв неподвижно и лишь провожая взглядом уходящего Харта, вдруг как-то нелепо дернулся и, деревянно переступая длинными ногами, двинулся следом за своим хозяином.
Когда дверь за изгоем и его созданием закрылась, Вотша еще раз оглядел огромную комнату, которую Темный Харт назвал незнакомым для него словом «лаборатория». Потоптавшись немного на одном месте, он осторожно двинулся в сторону стеллажа, чтобы поближе рассмотреть надписи на керамических банках, но в этот момент дверь снова распахнулась, и заглянувший в лабораторию Харт, бросив на пол какой-то сверток, потребовал:
— Снимай свою одежду, она мне потребуется. А сам наденешь вот это.
Вотша пошел к двери, на ходу стаскивая через голову куртку и извлекая из карманов свои нехитрые пожитки, среди которых были и оставшиеся четыре монеты вольного города Ласта. Раздевшись, он протянул свою одежду Харту, который тут же скрылся за дверью. Сам Вотша отошел к верстаку и, положив на него узел, принялся его развязывать.
В узле оказались широкие темно-коричневые штаны из плотной ворсистой ткани, сильно помятая и не слишком чистая, зато богато расшитая шелковая рубашка с кружевным воротником, толстая куртка, длинные вязаные чулки и почти совершенно новые грубые, но добротные башмаки с металлическими пряжками. Вотша быстро оделся, удивляясь, что вся одежда оказалась ему впору. Потопав в пол башмаком, он вздохнул и еще раз огляделся — неизвестно, сколько времени предстояло ему провести в этой… лаборатории, так что пора было познакомиться с ней поближе.
