Они ехали уже с полчаса, но вокруг по-прежнему были дома. Выходило, что, несмотря на неторопливый шаг их «коней», Линчбени — все-таки довольно большой городок. Более того, он мог даже оказаться куда крупнее, чем представлялось Джон-Тому, — ведь он не знал, когда они миновали центр и направились к окраине.
Слева выросло двухэтажное здание под соломенной крышей. Деревянные балки пересекали каменную кладку. Словно для того, чтобы не упасть, оно прижалось к каменному дому повыше. Вдаль уходила цепочка из нескольких, должно быть, жилых домов, стоящих, не соединяясь. Кое-где над дверями горели лампы, однако в основном обитатели уже спали.
В двух глубоко утопленных окошках дома под соломенной крышей света не было, но Талея подогнала фургон поближе и остановила животных. На улице никого не было. Только парок вился из ноздрей и ртов рептилий и пассажиров; дыхание сливалось с густым туманом. Джон-Том вновь заинтересовался ящерами. Быть может, это какие-то гибриды с теплой кровью?.. В промозглую ночь они, пожалуй, слишком активны для холоднокровных животных.
Джон-Том спрыгнул через заднюю стенку фургона и поглядел на дверь, возле которой они остановились. На двух крюках над входом болталась вывеска:
НИЛАНТОС — ВРАЧ И АПТЕКАРЬ
На вывеске поменьше — в окне — перечислены были заболевания, которые брался лечить доктор. Джон-Тому они были в основном неизвестны: он не много знал о людских хворях, а уж в ветеринарной науке не был осведомлен вовсе.
Мадж и Талея шепотом подозвали его к себе. Юноша присоединился к ним у двери.
Она была утоплена в стене и укрыта козырьком так, что вход не был заметен с улицы. Спрятавшись таким образом от досужих взглядов, Талея стукнула раз, другой, третий — уже посильнее — по молочно-белому пузырчатому стеклу в верхней части двери. На громкий колокольчик у входа она не обратила внимания.
Нервничая, они ожидали, но ответа не было. Хорошо хоть, никто не прошел мимо по улице; из телеги вновь послышались стоны.
— Нету его, что ли, а? — Мадж казался озабоченным. — Я знаю доктора Бледноута. Правда, до него ехать через весь город, да и кто знает, можно ли еще на него положиться, но если у тебя никого больше нет, значица, поворачиваем.
Внутри послышался шум, какие-то неразборчивые извинения. В этот самый миг Джон-Том по-настоящему испугался — впервые после того, как материализовался в этом мире. Тогда он не сразу поверил собственным глазам и скорее пребывал в замешательстве, а не в страхе... Позже — тосковал по дому и боялся неизвестности.
Но теперь, оказавшись на совершенно чужой темной улице в качестве участника разбойного нападения, отягощенного нанесением телесных повреждений, он дрогнул. Нахлынул тот истинный, леденящий страх, который, собственно, не пугает — просто как бы отстраняет тебя от реальности. И душа, и тело его вдруг заледенели — как вода на дне деревенского колодца, — а из головы не уходила простейшая, единственная, но всепоглощающая мысль:
«Живым отсюда не выбраться.
Я умру здесь.
Я хочу ДОМОЙ!»
Как ни странно, прийти в себя его заставил другой страх, порожденный более абстрактной причиной. Приступ паранойи стал отпускать Джон-Тома, по мере того как он глубже задумывался над своим положением. Темная улица почти ничем не отличалась от прочих, где ему приходилось бывать... Мостовая, туман, ночной холодок — все это не страшно. А что касается спутников... Ослепительная и сердитая рыжеволосая девица... Огромная, но все-таки разумная выдра — они ему не враги. Куда серьезней выглядят тревоги Клотагорба... Грядущее зло и его собственная прискорбная и опасная ситуация.
— Приятель, в чем дело? — Мадж с неподдельной озабоченностью глядел на него. — Опять, что ль, решил свалиться на меня без чувств?
— Голова у него закружилась, — резко проговорила Талея, впрочем, голос ее прозвучал мягче, чем прежде. — Грязная работенка.
— Нет, — Джон-Том стряхнул с себя последние страхи, растаявшие в ночи. — Дело не в этом: со мной все в порядке. Спасибо. — Он не собирался открывать им своих опасений.
Талея с сомнением поглядела на него, а потом повернулась на голос Маджа, приговаривавшего:
