Наконец, остатки роты увязли в болоте. Куда двигаться дальше, Криницын просто не знал. Уходить в глубь болот боялся, возвращаться назад тем более. Карта подсказки не давала. Капитан решил рискнуть и отдал команду двигаться вглубь. О чем не пожалел, потому что вскоре за спиной явственно послышалась немецкая бронетехника.
«Давайте, – злорадно думал Криницын, раздвигая коленями вязкую болотную воду и щупая шестом дно. – Двигайте в болота. Чтоб вам всем тут тины нахлебаться по самые жабры».
Он уже чувствовал себя Сусаниным, ведущим польские войска на смерть, хотя понимал, что немцы идут вовсе не за ним, а следуют заранее намеченному плану наступления.
Через час Криницын с бойцами вышли к какому-то населенному пункту. Капитан внимательно изучил карту, но ни деревни, ни поселка там не обнаружил.
«Что за херня?! – мысленно возмутился он и едва не швырнул карту в сердцах. – Болота есть, деревни нет».
Он вытер рукавом мокрое лицо и подозвал рядового Захарченко, исполнительного, хотя и слегка тугодумного сибирского паренька.
– Слышь, Степан, пойдешь в деревню, проверишь, что и как. Сам видишь, тут нам одна дорога – либо через пункт, либо обратно. Обойти тут нельзя – топь сплошная. В контакт с населением не вступать, себя не обнаруживать. Если в деревне противник, надо постараться выяснить, какие части стоят, какие разговоры ведут, каковы дальнейшие действия. Ну, это по возможности.
– Как же я выясню, товарищ капитан, если в контакт с населением не вступать?
– Если в деревне противник, разрешаю вступать. Но осторожно.
– Если возьмут в плен, разрешите себя взорвать! – бойко выкрикнул Захарченко, словно только за этим и шел в деревню.
– Чем? – усмехнулся капитан. – Портянками?
– Разрешите отобрать гранату у противника и взорвать себя! – снова крикнул рядовой.
– Если отберешь гранату у противника, взрывай противника, а не себя. А вообще не надо ничего взрывать. Это не разведка боем. Ты мне нужен живым. Чтоб доложил обстановку. Как поняли задание, боец Захарченко?
– Задание понял, товарищ капитан. Разрешите приступить к выполнению!
– Приступайте. Жду через полчаса обратно.
– Вернусь и доложу! – выкрикнул неутомимый Захарченко и, развернувшись, побежал рысцой в сторону деревни.
Отправив Захарченко на задание, Криницын дал остальным бойцам перекур, а сам сел править карту. Хотя проще было взять чистый лист бумаги и начать рисовать все с нуля – настолько карта не соответствовала действительности. Семи пядей во лбу Криницын не был, но прекрасно понимал, что первые недели, а то и месяцы войны в советской армии будет твориться форменная неразбериха. И к ней надо готовиться заранее. То есть учиться решать все самому. По ходу.
Невидовцы стояли у большого колодца и топтались в предвкушении радиотрансляции. Тимофей уже устранил все неисправности и теперь терпеливо выжидал момент наивысшего скопления народа. Когда ему показалось, что пора начинать, где-то вдали за лесом и болотами раздался странный гул. Гул этот нарастал, и невидовцы, задрав головы, стали искать в небе источник этого гула.
– Твоя работа, Тимоха? – спросил Михась, щурясь от яркого июньского солнца.
Но Тимофей только недоуменно пожал плечами – гул не входил в его планы.
– Гроза, что ли? – озабоченно спросила бабка Ефросинья. – Пойду, что ли, курей загоню.
Эта реплика вызвала оживление в толпе.
– Да какая еще гроза? Небо ясное ж!
– Так, может, скоро принесет.
– Баба твоя в подоле принесет.
В эту секунду над головами невидовцев на низкой высоте пролетел «юнкерс». Пролетел и скрылся, унося за собой гул мотора.
– Ишь ты, – сказал Клим, качаясь из стороны в сторону, словно задетый воздушной волной.
– Че это? – удивилась Ольга, проводив взглядом самолет, и ткнула локтем Гаврилу, который, как и все невидовцы, стоял, задрав голову.
– Это ероплан, – сказал Михась и сморкнулся.
– Сам ты «ероплан», – презрительно поморщился Тимофей. – Самолет это.
– Одна сатана.
– И куды ж он полетел? – спросил кто-то.
– Ясное дело, поля поливать, – не смутился Михась.
– Горазд ты, дед, чепуху молоть. Кто ж в конце июня поливает?
– Это смотря что сажать, – туманно ответил Михась.