А как тот архитектор спорил с Власиком, предлагавшим установить управляемые минные поля! Именно тогда маленький Вася научился в полной мере пользоваться русским командным языком. Впрочем, Николай Сидорович чуть позже что-то предпринял в этом направлении, потому что каждому гостю вручался стальной браслет, и давалась рекомендация не снимать его во избежание непредвиденных случайностей. И ещё никто не позволил себе пренебречь советом.
Императорская семья обходилась без этих украшений — охранная система завязана на эфирное излучение организма, подделать которое невозможно, и не реагировала… На что-то там она не реагировала, особенно на деда, любившего провести время в компании нескольких бутылок любимого им шустовского.
На даче их ждали. Лизавету тут же взяли в плен младшие сёстры Красного, пообещав вернуть к обеду в целости и сохранности, а самого Василия император пригласил в кабинет.
— Ну рассказывай, — Иосиф Первый сел на диван и достал из кармана трубку. — Мне Феликс Эдмундович с таким восторгом говорил о твоих новых способностях, что стало любопытно и чуть-чуть страшно.
— Как будто мне не страшно, — криво усмехнулся Василий, присаживаясь рядом. — После покушения на стадионе всё и началось.
— А поразительные успехи в стрельбе из браунинга? Дзержинский докладывал о тех бандитах, что попытались остановить тебя неподалёку от квартиры. И в кинотеатре… ты же специально стрелял так, чтобы взять преступника живым? Вот только врать не нужно.
Врать Вася и не собирался. Так, слегка подправить правду и сместить некоторые акценты:
— Да, тех четверых я пристрелил. А что, нужно было подождать, пока мне ноги переломают, и уже тогда жаловаться в полицию?
— Разве кто за это упрекает? — ответил император, сосредоточенно набивая трубку табаком. — Право на самооборону, слава богу, не отменяли. Но насколько помню, раньше ты особой меткостью не отличался. Стрелял много, не спорю, но в мишень попадал редко.
Красный пожал плечами:
— Оно как-то само получилось. Переход количества в качество. А этого, что в кинотеатре взяли, допросили? Что говорит?
— Ничего.
— Не смогли разговорить? Что-то в это не верится.
— Я тоже не верю в разговорчивых покойников. Поговаривают, будто в Англии ведутся исследования в области некромантии, но…
— Не верится? А зря, это уже не слухи, а реальность. Некромантия в самом деле существует, и англичане уже значительно продвинулись в этом деле.
— Некромантия?
— А что, не самое плохое название. Можно и другой термин придумать, но суть не меняется.
— И в чём она заключается? — не поверил император. — Они что, в восковые фигурки иголки втыкают?
— Нет, они обвязывают взрывчаткой фанатичных идиоток!
И Василий рассказал всё. Само собой, про капитана Родионова он не упомянул, но о видениях в своём беспамятстве поведал без утайки. И о способностях, доставшихся ему по наследству от двух с половиной тысяч освобождённых душ.
— Некромантия, значит, — император отложил так и не раскуренную трубку, встал, и в задумчивости прошёлся по кабинету. — Тебе от неё что-нибудь осталось?
Красного передёрнуло от воспоминаний о проведённых английскими учёными экспериментов, и он помотал головой:
— Нет.
— Ну и слава богу, — Иосиф Первый перекрестился, что делал крайне редко несмотря на прошлое. — О новых способностях напишешь подробный отчёт. Заодно подумай, где и как их можно применить. Я тоже подумаю. Что морщишься?
— Я хотел…
— Развлекаться в гимназии и ходить на свидание с барышнями? Да ради бога, никто не запрещает. Но в свободное от государственных дел время. Всё, Василий, детство закончилось и пора впрягаться в этот воз.
— Да впрягусь, куда денусь. Если только не заставишь сидеть в Государственном Совете.
Император рассмеялся. Упомянутый совет ещё со времён Николая Первого служил этаким пансионатом для заслуженных ветеранов, где они за казённый счёт предавались воспоминаниям о делах давно минувших дней, и единогласно голосовали за любые предложения императора, если те не были направлены на снижение их материального благополучия. А куда их ещё девать? Не каждый организм поддаётся омоложению, а старики и в самом деле героические, отправлять их доживать свой век в поместье в высшей степени несправедливо.
