Церковь в Империи. Очерки церковной истории эпохи Императора Николая II - страница 173
5 июля, спустя пять месяцев после начала революции, члены Св. Синода приняли и определение о порядке избрания епархиальных епископов, признав необходимым издать для руководства «Общие правила». Можно сказать, что этот документ по основным положениям совпадает с тем «Порядком избрания», который соблюдался, например, при выборах Петроградского архиерея. Для избрания епархиального епископа должен был созываться специальный епархиальный собор, на который прибывали все правящие и викарные епископы церковного (митрополичьего) округа, а также избранные на благочиннических собраниях представители духовенства и мирян, монашествующие (по два от каждого монастыря) и делегаты от духовно-учебных заведений (тоже по два человека). До создания митрополичьих округов епископы соседних епархий должны были прибывать на собор по специальному извещению Св. Синода. Обсуждение дел и выборы кандидатов производились совместно мирянами и духовенством. Правила могли быть дополняемы и изменяемы в зависимости от местных условий, но всегда с разрешения главного епископа округа>46.
Революционный накал к лету 1917 г. несколько ослабел, и прошедшие в июле и августе выборы, в большинстве своем, не принесли никаких сенсаций: «почти везде на епархиальных съездах были снова избраны прежние епархиальные архиереи, хотя некоторые из них в первые недели марта и были смещены»>47. Утомление от непрекращавшейся и даже все более возраставшей анархии в стране закономерно отзывалось и на настроении церковных деятелей. По мнению информированного современника происходивших в церковной жизни событий, «сдвиг политического настроения церковной среды вправо, и сдвиг резкий, дал о себе знать уже в начале августа 1917 г., как раз в период выборов на созываемый 15 августа церковный Собор в Москве»>48. Избрание на Собор людей, в большинстве своем отрезвленных революцией и поэтому консервативных («правых», по терминологии профессора Титлинова, также являвшегося членом Собора), явилось показателем того, что стремление «подыграть» демократическому строю постепенно проходило. Православная Российская Церковь старалась найти свое место в новом государстве, которое, однако, она еще не могла представить не только антихристианским, но даже и конфессионально беспристрастным. Это было ее главной трагедией, вся глубина которой стала понятна спустя всего несколько месяцев после прихода к власти большевистской партии. Уже в условиях начавшихся гонений, 8 сентября 1918 г., Поместный Собор вынужденно прекратил свои заседания, «приняв некоторые решения по вопросам внутренней организации Церкви. Но они остаются больше материалом по истории Поместного Собора, — констатировал И. К. Смолич, — чем частью подлинной истории Русской Церкви, потому что после 23 января 1918 г. (издание декрета ленинского правительства об отделении Церкви от государства. — С. Ф.) эти решения не имели уже для Церкви почти никакого практического значения»>49.
Революция, с огромными издержками, но все-таки позволившая Церкви начать постепенный демонтаж порочной синодальной системы, в итоге и похоронила ее реформы, при этом спалив «последние остатки каких-то опор Церкви в государстве»>50.
______________________________
>1 Свод Законов Российской Империи. СПб., 1906. Т. I. Ч. 1. С. 17.
>2 Мать Мария. Типы религиозной жизни // Вестник русского христианского движения. 1997. № 176. С. 8.
>3 «Чудные корни завалены мусором, и религия — тупым формализмом, внешностью, самодержавие — бюрократией, этические элементы — той же религиозной внешностью и ложными учениями, — писал еще в 1906 г. известный своими консервативными взглядами неославянофил генерал А. А. Киреев. — Для того чтобы все это исправить, нужно все это понять! Но ведь…» (Дневник А. А. Киреева // Рукописный отдел Российской Государственной Библиотеки. Ф. 126. Д. 14. Л. 184-об.)
