— Тридцать лет тому назад, в самый обыкновенный день, ко мне явился вдруг викарий епископа… доктор Йожеф Эсеки, и спросил, согласен ли я с тем, что судят Миндсенти[27]. Я, разумеется, ответил, что не согласен. «В таком случае мы спрячем в вашей церкви сокровища епископского дворца и кафедрального собора, дабы они не попали в руки коммунистического правительства, ибо сие равнозначно их уничтожению…» Естественно, я безумно испугался: такая ответственность! И хотя знал, что упомянутые сокровища действительно собственность церкви, все же почувствовал в этом нечто противозаконное. Господин викарий угадал мои сомнения, ибо тут же вынул свежую газету и попросил меня прочитать кусок из процесса Миндсенти. — Декан достал из железной коробки сложенный в несколько раз пожелтевший газетный лист. — Вот. Прошу вас, прочитайте, чтобы вам была понятна тогдашняя наша позиция.
Жофия стала читать отчеркнутый красным карандашом столбец:
«Председатель. Писали ли вы письмо послу США в Будапеште Чейпину от 31 августа 1947 года, в котором прямо просили его о том, чтобы венгерская корона, захваченная американскими военными силами, была переправлена не в Венгрию, а в Рим?
Миндсенти. Да.
Председатель. Какую цель вы этим преследовали? Кому принадлежит по праву эта корона?
Миндсенти. Венгерской нации, без сомнения.
Председатель. Кто дал вам право распоряжаться судьбою короны? Предъявлять на нее права? И где следует ей находиться?
Миндсенти. В нормальные времена, во всяком случае, все мы полагаем естественным, чтобы святая корона хранилась в Будапеште, в Будайском дворце, однако в тогдашней ситуации дело выглядело иначе, святую корону, как известно, почитали потерянной, и мы по сему поводу весьма скорбели…
Председатель. Тогда мы уже знали, что корона не пропала, что она благополучно пережила перипетии войны, бесчинства нилашистов.
Миндсенти. Да.
Председатель. Сейчас я оглашу письмо под номером А/8. Оно написано вами собственноручно?
Миндсенти. Да.
Председатель (читает письмо). «Милостивый государь! Соединенные Штаты Америки вернули нам, а солдаты США доставили сохранившуюся в целости в течение девятисот лет святую Десницу короля нашего Святого Иштвана. Святая корона Святого Иштвана также является значительнейшей нашей законной и исторической святыней, нашим сокровищем; ею завладели сейчас военные силы Соединенных Штатов, на территории Германии, в Висбадене… Молю вас, милостивый государь, предпринять соответствующие шаги перед вашим правительством, дабы армия ваша переправила ее и передала в Риме Святейшему престолу, его святейшеству папе римскому, чей предместник пожаловал сею Святой короной Святого Иштвана в тысячном году. Для нации нашей сие весьма важно… Памятуя о ценности Святой короны, а также о том, что драгоценная для всех нас святыня в ходе военных действий может оказаться жертвой неблагоприятных обстоятельств, народ наш был бы спокоен за нее, только сознавая, что она пребывает в Риме…» Так гласит ваше письмо… Если бы вы желали спасти эту корону для венгерской нации, а не собирались использовать против ныне существующего государственного строя, вы очевидно сотрудничали бы с представителями правительства. Это было бы естественно — ведь у нас действовала за границей целая организация по розыску вывезенных из страны ценностей, пока ей не помешали работать.
Миндсенти. Об этом я не думал.
Председатель. Именно такой путь был бы легальным и естественным.
Миндсенти. Я не делал шагов…»
Жофия вернула газету священнику.
— Миндсенти, очевидно, боялся, что, если святая корона вернется домой, ее переплавят и все ценности вложат в экономику.
— Или боялся еще худшего, — сказал декан. — Миндсенти, как мы знали, не признал республику. Для него единственной формой государства всегда было королевство. А коль скоро законного короля нет, то, согласно вековому венгерскому правопорядку, главою страны является примас. То есть он полагал, что вправе распоряжаться судьбою короны.
Декан еще подлил коньяку в обе рюмки.
— Словом, викарий меня убедил. Мы спустились в склеп и, поскольку пустой ниши для захоронения не было, решили, что переместим гроб с последней усопшей, ее высокопревосходительством госпожой Семереди… Все подробно обговорили, во всех деталях… Я хотел поставить вокруг церкви сторожевых, чтобы, не дай бог, нас не застали те, кому не следует, но викарий не дозволил: пусть, мол, поменьше будет осведомленных… Ну, а если нас все же застигнут? Тут ведь без шума, без света не обойдешься. Что ж, тогда он поищет другую церковь в епархии… И рассказал, что с приближением фронта они закопали было часть эстергомских сокровищ, но каменщик проболтался. Тогда секретарь архиепископа — один! — выкопал ящик и замуровал его в другом месте.
