– И ведь, главное, ни конца, ни края не видно. Летиане на Россе уже больше тысячи лет, и все время мы воюем с гореванами. Они неистребимы. Или эта ситуация кем-то программируется сверху. Пока летиане живут в страхе перед гореванами, они управляемы и нужны все эти институты власти, да и рабочая бесплатная сила есть: лишенцы и гореваны. Ведь они добывают нам полезные ископаемые, они работают грузчиками, они трудятся ассенизаторами, дворниками и прочей чернью. Всем удобно.
Нимрод выхлебал водку из стакана, руки у него дрожали, и половину водки он пролил себе на грудь.
– И, представь себе, Рудик, всем удобно, а я жизнь профукал. Я уж думал, сдам этих пришельцев, получу повышение, смогу избавиться от форта и перебраться в город, заживу новой жизнью. Женюсь в конце концов, а потом и детишки пойдут. Все как у нормальных летиан. Мне в молодости хотелось быть героем, как полковник Блидри или агент Ренми, а теперь я тихой спокойной жизни хочу, чтобы как у всех. А они меня так подло, так дешево… они мне руки и ноги переломали, мечту вырвали и в унитаз спустили, сволочи!
Нимрод замолчал. Рудоу не знал, что сказать. Глупая ситуация, полковник перед ним душу изливает, а он не может и слова сочувствия или понимания из себя выдавить, хотя Нимроду его сочувствие на фиг не сдалось.
– Чувствую, сопьюсь я. Не могу я уже трезвым глазом на наш форт смотреть, сопьюсь. Точно сопьюсь!
– А что если нам завтра пресс-конференцию собрать? – неожиданно осенило Рудоу. – Позовем журналистов, они такие сенсации любят, покажем им наших пленников, расскажем, все документы предъявим – отчет мозгоклюя да видеосъемку с места крушения их корабля. Весьма убедительно.
– Откуда мы журналистов возьмем? – устало проговорил Нимрод.
Видно, его эта идея не вдохновила.
– У меня остались с довоенной жизни связи. Подключим, да они клюнут на такой жареный материал. Это же сенсация!
– И кто его разрешит показывать? Его завернут в самый последний момент. Такие сенсации принято хранить в секрете. А нас с тобой переведут в касту лишенцев и отправят в Гнилую лощину.
– У нас же демократия, свобода слова! – горячо воскликнул Рудоу.
– Ты бы потише кричал. И у стен уши есть, – одернул его Нимрод.
Если бы он знал, насколько оказался прав, нашел бы тут же эти уши, да пустил бы на месте в распыл.
– Свобода слова чаще всего порождает несвободу передвижения для вконец осмелевшего. Я думаю, ты меня понимаешь. И неважно когда, но наглец за свою свободу слова поплатится. Рано или поздно…
Нимрод наполнил стаканы.
– Давай, Рудик, по последней. И запомни, что эти пришельцы являются государственной тайной, хоть их и признали гореванами. И за разглашение тайны положено что? Вот то-то и оно… Сиди тихо и не чирикай попусту! Да меня старика не слушай.
Нимрод выпил залпом водку.
– Я пойду спать. И тебе того же советую. Нам завтра рано выезжать.
Рудоу выпил свою порцию, поднялся и направился на выход.
Посмотри направо. Что это? – Дизель толкнул Магистра локтем в бок.
Полчаса назад они сошли с железной змеи в городе Прелата и теперь медленно брели по извилистым серым улочкам древнего поселения. О том, что город очень древний, говорил каждый камень, встреченный на пути, и стены домов, покрытые ковром из лишайников.
– Где? Ты о чем? – не понял Магистр.
Борис никак не мог избавиться от чувства тревоги. Ведь пока они тут прохлаждаются, да налаживают контакт с инопланетной расой, его дочь в плену у извергов. Егерь постарался и расписал в красках летиан и их подручных. Борису казалось, что доверять его словам на все сто процентов не стоит, нельзя верить в то, что говорят враги друг о друге. Большая часть их слов рождена в горячке взаимной ненависти. К тому же рассказы Егеря ужасали. Он не хотел даже мысль допустить, что его Танька сейчас испытывает на себе подобное внеземное «гостеприимство».
– Да вот.
И Борис увидел, о чем говорил Дизель. На сером фоне стен красные балахоны выглядели чересчур вызывающе. Восемь фигур в красном застыли коленопреклоненно, образовав круг. Гореваны не шевелились, только доносилось низкое горловое гудение, они тихо раскачивались из стороны в сторону, и балахоны шелестели. Но удивило Магистра вовсе не это. Подумаешь, молятся гореваны своим древним богам, эка невидаль. Но у них не было лиц. Точно кто-то вооружился стирательной резинкой и аккуратно стер все черты лица. Белые мертвые пятна под капюшонами балахонов, ничего не выражающие пустые маски, там где должна быть индивидуальность разума.
