Ему захотелось прикоснуться к ее телу, ощутить мягкость, бархатистость ее кожи. Он вдруг, как прежде, ощутил ее запах, пряный, ни с чем не сравнимый запах новорожденного ребенка, который источало ее тело. У него перехватило дыхание, невыносимо запершило в глотке, и глаза наполнились слезами.
Три месяца назад он похоронил Санту, но только сейчас, рядом с ее копией, понял весь ужас и невосполнимость потери.
Прикрыв пальцами рот, правой рукой по привычке потирая губы и подбородок, Юл едва слышно прошептал: "Санта, кто знал, что я увижу тебя снова... Какая ты?"
Его глаза в который раз ловили плавные линии ее тела и спокойные, немного отрешенные, до боли родные черты красивого лица в тщетной попытке найти что-то чуждое, незнакомое. Именно сейчас ему предстояло решить судьбу сидящей перед ним женщины с внешностью Санты, именно сейчас где-то глубоко внутри него уже зрело окончательное решение.
Он подумал, что может подарить ей жизнь, второе рождение... пусть даже таким необычным способом.
"Чеду сейчас чуть более трех, - вспомнил он о сыне. - Почувствует ли он разницу?.. И какой она будет матерью, женой?.. Ведь нам придется жить вместе. Делить кров, пищу... ложе. Господи! Так можно сойти с ума!
Отказаться? Нет! После того, как увидел ее, - поздно. Не смогу".
Юл сознавал, что в своем решении исходит из эгоистических соображений и лишь потом думает о сыне, о последствиях, связанных с тем, что рано или поздно тайна матери станет ему известна. И второе рождение Санты он невольно связывал со своим возрождением, потому что после ее гибели его нормальная жизнь оборвалась, и зияющая пустота с монотонной однообразностью дней, лишенных для него всякого смысла и интереса к окружающему, напоминала о том, какое место жена занимала в его судьбе.
"Нет, нельзя отказываться от нее, она моя жена. И я ее никому не отдам, тем более для сомнительных экспериментов".
Юл встал перед ней так, чтобы заслонить собой от чужих взглядов, и ощутил, что за ними наблюдают и, вероятнее всего, снимают скрытой камерой.
Его окликнули и сказали, что свидание закончено.
Клод Бьюар вывел его из здания по тем же пугающе унылым, длинным и пустым коридорам. Перед самым выходом он протянул Юлу конверт:
- Здесь перечень необходимого для ее программирования: письма, дневники, ваши рассказы, посвященные ей, описание привычек... Ознакомьтесь, если, конечно, надумаете, господин Кейн.
Более двух недель Юл собирал необходимые для программирования Санты документы и материалы, перечисленные в пакете. Весь последующий месяц ему пришлось посещать филиал компании, где проводились многочисленные медико-психологические обследования. К концу месяца он просто выдохся от различного рода анкетирований, тестирований, энцефало-, флюидо-, гамма- и спектрограмм. Ему казалось, что не осталось ни одного вопроса, касаемого ее или его личной жизни, увлечений, интимной сферы, на который бы он не ответил.
Более всего их интересовало отношение к ней: как он ее видел, воспринимал, чувствовал, любил; как она относилась к нему, к сыну. Каждый штрих, каждую черточку ее характера, поведения, речи и даже смеха он должен был воскресить в своей памяти и в подробностях донести до чужих людей, до безучастных микрофонов и датчиков равнодушных приборов, не улавливающих ни мучительного стыда, ни боли, которые он нередко испытывал. Юл воспринимал происходящее как пытку, которая рано или поздно должна кончиться. И она кончилась. Он даже запомнил точную дату: тридцатое июня. Ему сказали, что необходимые исследования проведены, и нужно несколько дней для того, чтобы систематизировать полученную информацию и кодированными блоками поместить в "мозге" Санты Фло.
Позже он узнал, с какой кропотливой настойчивостью древних кладоискателей Пол Исон и Клод Бьюар создавали алиби Санте Фло. Оно должно было быть так же невероятно, как и правдоподобно, без темных пятен и шероховатостей, могущих испортить все дело.
Лучшие социопсихологи корпорации разработали версию спасения Санты. Двумя неделями позже она была перепечатана всеми ведущими газетами и журналами и передавалась три дня в новостях по радио и телевизионным каналам.
