В общепринятом смысле Володю Жигилия нельзя назвать высокообразованным человеком. Но внутренне это очень интеллигентный спортсмен с большой человеческой культурой. Врожденной культурой, которой многие могли бы позавидовать. Этим объясняется и его поведение на площадке: как отношения с игроками, о чем я писал выше, так и с судьями. Володя не очень эмоционален, но, как и все, переживает перипетии матча. Однако даже если он считает, что судьи не правы — по отношению к нему ли, к партнеру, к тренеру, — он никогда не вступает в пререкания, настолько всегда корректен, добродушен, выдержан. И характерно, что за свою столь долгую жизнь в баскетболе Жигилий, помоему, ни разу не был наказан технически фолом. Это ведь тоже о многом говорит.
Володя успел немало поиграть на разных турнирах, был победителем и призером самых престижных соревнований. И всегда был надежен, если ему доверяли выйти на площадку. Обладающий отменным здоровьем, приверженец строгого соблюдения режима, с крепкими нервами (он никогда не плакал, не показывал своих страданий даже в самые тяжелые минуты), Володя всегда был к месту. Да, ему не хватало честолюбия, амбициозности, что, видимо, как я уже не раз говорил, повлияло на его игру, на то, что его пребывание в большом баскетболе не стало таким впечатляющим, каким могло бы быть. Но команде, за которую он играл, Володя был всегда нужен, а подчас и необходим. И это, наверное, самое главное.
Мне думается, что лучшими его турнирами были чемпионат мира в Маниле и Олимпиада‑80 в Москве. К сожалению, то были отнюдь не золотые дни для нашего баскетбола. И вполне возможно, что и поэтому заслуги Владимира Жигилия до конца не отмечены: поражения — не лучший период для чествований.
Сам же Володя считает своим звездным часом чемпионат Европы‑77 в Бельгии (как на зло, тоже не слишком успешный для советских баскетболистов). В очень важном матче со сборной Чехословакии, в которой как раз тогда начали заявлять о себе Брабенец, Кропиляк, Скала, впоследствии звезды европейского баскетбола, мы проигрывали по ходу встречи десять–двенадцать очков. И тут настал час Жигилия. Куда делись его спокойствие, неторопливость? Володя будто взорвался. Раз за разом он пускал в ход свое самое грозное оружие — крюк и добивался успеха.
Соперники так и не сумели ничего с ним поделать. Двадцать восемь очков были той лептой, которая принесла нам победу. Хотя в тот раз сборная СССР и не стала чемпионом Европы, Жигилий весь турнир отыграл отменно. И таких матчей и турниров на счету Владимира Жигилия немало. Они в полной мере справедливо венчают его долгий и славный путь в большом баскетболе. Путь, который еще не закончен и, я надеюсь, закончится еще не скоро…
Увидев впервые в 1973 году центрового из Киева Володю Ткаченко, я в полном смысле слова был ошарашен: огромные плечи, рельефные мышцы, скорость… азарт. По–моему, уже тогда в нем было сантиметров 217 и парень еще рос. Честно говоря, такие ребята мне еще не попадались.
Я сразу понял, что такая удивительная (да еще в возрасте 16 лет) мощь в сочетании с другими качествами обещает нам появление настоящей звезды. Да, с этим парнем можно было играть в совсем другой баскетбол, в расчете на него можно было строить тактику игры команды — такую тактику, при которой центровой вновь (как и в случае с Круминьшем) стал бы по праву, по логике действительно основной, главной, решающей силой. Но поскольку со времен Круминьша баскетбол значительно изменился, Ткаченко оказался как нельзя более кстати. Мобильный, техничный (при огромном росте), он заметно расширял тактический арсенал команды. Володя уже тогда быстро бегал, но умел хорошо сыграть и в позиционный баскетбол. Не использовать все это в полной мере было бы просто глупо.
Все вроде бы говорило о том, что он будет прогрессировать не по дням, а по часам, что вскоре превратится в великого баскетболиста. Но…
Володя развивался скачкообразно. Сразу заявив о себе, обещая очень и очень многое, он вдруг остановился в росте мастерства (физически Володя еще вырос — до 220 см). Потом–взрыв, большой шаг вперед. И вновь остановка. Подсознательно я понимал, что причина тут лежит где–то в сфере психологии. Но пока не довелось поближе сойтись с ним, поработать подольше, не мог до конца раскусить его. Однажды состоялся у нас с ним такой разговор. Спросил я Володю, есть ли у него отрицательные качества, слабости. Не каждый даст искренний ответ. Володя же буквально открыл душу. Его слова, с одной стороны, удивили меня, но с другой — я понял, что был прав, отыскивая причины неровной игры не на площадке, а за ее пределами. Володя ответил так: «Мне не хватает смелости, упорства, терпения. У меня, видимо, слабый характер…»
