— Если же верить схеме эволюции, то смерть в мире была изначально, — словно ответил им бородач. — Можно, конечно, предположить, встав на уши, что был бессмертным лишь человек как «образ и подобие Божие», а животные, живущие рядом с ним в раю, умирали. Но трудно представить такой рай, где все-таки существовали болезни, смерть, страдание, трупы, разложение… И мог ли Господь подумать про мир, где было все это, — «хорошо оно»? Конечно, и тут можно возразить: вот распускается цветок, растет, потом увядает и умирает, но и это на самом деле прекрасно. Смерть — неизбежный исход любой жизни, и философски любая жизнь, а равно ее и смерть — все равно закономерный процесс. Но вот что главное — орудием эволюции была смерть. Ведь генетическая информация передавалась, согласно теории эволюции, через многие поколения лишь по смерти многих популяций. Мог ли так, через смерть, создавать мир Господь? Дальше. Согласно эволюционной теории, выживали, изменялись, приспосабливались и передавали генетическую информацию те, кто лучше работал своими лапами, кто больше кусался, кто был агрессивнее, хитрее и злее, эгоистичнее.
— Ну да, я же говорю: погибают слабые! — в который раз вылез чурбачок.
Девушка с крысой глянула на него хмуро и нежно прижала к себе Бориску. Экскурсовод устало потер лоб.
— Верно. Согласно теории переходных форм, выживали сильнейшие в результате естественного отбора. Поэтому стоит разобраться в подобном подходе с этической точки зрения. Существует этика христианства, этика теории сотворения и существования всех по роду своему. Допустим, мир менялся — и менялся положительно! — в результате борьбы за выживание одних за счет других. Это легко перенести и на человеческое общество. Значит, высшей цели у человека нет. Ведь не было никакой идеи в сотворении мира. Он возник просто так, случайно — в биохимическом бульоне из неживой материи возникла живая. И дальше все шло не по промыслу Божьему, а согласно отчаянной борьбе между живыми существами за место под солнцем. Каждый дрался за себя. Напрашивается вывод — никакого особого смысла в нашей жизни нет, кроме как хорошо поесть, побольше понаслаждаться, думая при этом о себе, а не о других, оставить потомство и умереть.
Смысл нашей жизни, злобно подумал профессор. Проклятый вопрос…
— На Земле лучше всего будет жить более хитрый, эгоистичный и сильный, и он вполне может уничтожать других — так развивался и наш мир, — говорил бородач. — Вот к чему приводит на бессознательном уровне подобная теория. С этической точки зрения я ее не принимаю. Древняя Спарта, как мы знаем, применила к себе подобный метод: слабые и больные лишь портят род, поэтому их можно и нужно уничтожать, оставляя сильнейших. Но в результате Спарта почему-то пала. Почему-то такая сильная и агрессивная Спарта, стоящая на основе самого жесткого искусственного отбора, была позорно завоевана. И другой факт. Когда в Америке стали преподавать в школах теорию эволюционизма без всякой альтернативы, рассматривать ее как единственно правильную и верную, там буквально на глазах сразу в несколько раз вырос уровень преступности, а нравственность упала ниже всякого предела. И последнее… Я взял с собой экземпляр моей брошюры. И решил так: подарю свою книгу тому из вас, кто будет активнее и задавать самые интересные вопросы. Поэтому свою книгу я вручаю вам!
И он протянул Игорю белую брошюру. Тот, не ожидая ничего подобного, пробормотал растерянное «спасибо», даже дважды, и слегка поклонился.
— Простите, — задумчиво сказал рыжебородый, — мне откуда-то знакомо ваше лицо…
— Нет-нет, вы ошиблись. Спасибо, — вновь пробормотал Лазарев и поспешил отойти подальше.
Он терпеть не мог своей славы.
